– Блюмкин?! – переспросил штабс-капитан, начиная догадываться, что произошло. – Где Блюмкин?

– Ну я Блюмкин. А что вам нужно от Блюмкина?

– Это вы – Блюмкин? Вы хозяин дома?

– Ну я хозяин этого сумасшедшего дома. А что – это уже нельзя?

– А зовут вас как? – с подозрительной ноткой в голосе спросил Полуэктов.

– Исаак. – ответил хозяин. – А что – это тоже запрещается?

– А никакого другого Блюмкина здесь нет?

– Чего-чего, а этого добра здесь достаточно. Мотл, Хаим, Шлом…

– А Яков есть? – прервал Полуэктов хозяина, опасаясь, что тот будет перечислять до вечера.

– А как же! Есть и Яков, чтоб он был здоров! Эй, Яша, покажись!

Штабс-капитан обернулся, на всякий случай подняв «маузер», но на крик Исаака из-под кровати вылез шустрый чумазый мальчуган лет шести. Ковыряя пальцем в носу, он с любопытством уставился на военных.

– Вот он – Яков Блюмкин! – с заметной гордостью произнес Исаак.

– Это что – все ваши дети? – ужаснулся Полуэктов.

– А что – теперь уже и это нельзя?! – Теперь в голосе Исаака послышался настоящий ужас.

– Можно-можно, – отмахнулся Полуэктов. – А посторонних у вас в доме нет?

– Он сам ведет себя так, как будто он здесь посторонний! – пробасила старуха со своего сундука.

– Теща моя. – Исаак сделал такой жест, как будто представлял бразильского посланника президенту Эквадора. – Не обращайте внимания, она всегда говорит разные странные слова.

– Это ты сам, мишуген, говоришь странные слова, а я пока что из ума не выжила! – пробасила теща.

Штабс-капитан поморщился и повторил вопрос:

– Посторонних у вас в доме нет?

– Что вы, ваше благородие! Никак нет! Какие у нас в доме могут быть посторонние? Бедный портной, его жена с мамашей и немножечко детей – вот и все! Какие посторонние? Упаси Боже!

И в это время над головой у них раздался выстрел.

– Что?! Что такое?! – вскрикнул Полуэктов. – Кто у вас там? А вы говорите – нет посторонних! Быстро, наверх! – махнул он рукой своим помощникам, а потом схватил тщедушного портного за ворот рубахи. – Ты, скотина, ты что же это творишь? Ты ведь сказал – никого нет?

– Посторонних нет, – жалобно запричитал Исаак, – а наверху у нас квартирует господин офицер, так разве же я могу господина офицера считать посторонним? Да уж это скорее я сам в своем доме посторонний, как выразилась эта грубая женщина, моя, извиняюсь, теща, чем господин офицер! Ваше благородие, очень вас умоляю, пустите ворот, а то вы меня скоро совсем задушите!

Штабс-капитан Полуэктов опомнился. Он отпустил Исаака, несколько раз глубоко вздохнул и, покосившись на бесчисленных Блюмкиных, пошел наверх следом за своими подчиненными.

На втором этаже было чище и просторнее, чем внизу. Расторопные контрразведчики уже ворвались в комнату, дверь была широко распахнута, и штабс-капитан Полуэктов увидел сидящего за столом человека, только внимательно присмотревшись, он понял, что человек этот мертв. В руке его был пистолет, хорошее немецкое оружие. Висок прострелен, крови было немного.

Один из подчиненных повернулся к Полуэктову и проговорил сиплым голосом:

– Разрешите доложить, как есть они застрелившись! Аккурат, когда мы внизу стояли!

– Да уж, – произнес штабс-капитан растерянно. Он обошел комнату, машинально отметил обстановку, брал что-то в руки и ставил обратно. В комнате были два окна, оба закрыты. Полуэктов выглянул на улицу. Внизу стоял унтер из его команды. Услышав скрип отворяемой створки окна, унтер посмотрел наверх и, встретившись взглядом с Полуэктовым, успокоенно отвернулся.

«Самоубийство, – думал Полуэктов. – Что я ищу? Обычное самоубийство. Здесь больше никого не было, иначе как бы он ушел? Окна закрыты, внизу – мои люди. Пистолет – вот он пистолет, в руке трупа. Чего мне еще надо? Почему он застрелился именно сейчас, когда мы находились в доме? Да кто же его знает почему. Так его судьба сложилась. Да нет, самое обыкновенное самоубийство. Такими делами контрразведка не занимается, это работа полиции, а у меня и своих забот хватает, нечего даже раздумывать на эту тему».