Также Джованни никогда лично не присутствовал во время проведения той или иной сделки или договоренности. Всегда на место прибывали его люди – если дело было серьезное, то это были проверенные временем помощники Римлянина, работавшие под его крылом еще со времен жизни в столице, если встреча не носила жизненно важного и срочного назначения, то туда выезжали члены банды, набранные из местных жителей. Как верно полагал Морцо, местные знают больше о родном городе, да и с другими жителями знакомы явно больше, поэтому смогут найти общий язык и решить с ними нужный вопрос.

Луческо долгое время пытался подобраться к главному мафиози, но вышеуказанные обстоятельства делали невозможным данный замысел. В итоге, после многих тщетных попыток привлечь к ответственности Морцо и наказать его по всей строгости закона, Торицелли решил действовать иначе: «Если не получается обезглавить гидру, то Я просто обрублю ей руки и ноги, тем самым она не сможет ни двигаться, ни пытаться что забрать в свои лапы».

Под данной аллегорией скрывался новый план начальника полиции. Он намеревался заключить под стражу всех приспешников Римлянина, лишая его возможности вести переговоры, решать жизненно важные вопросы как в самом Бари, так и в его окраинах. Как думал Луческо, «гидра, которая не может двигаться, умрет от голода, так просто ничего не сможет поймать».

Лишаясь своих людей, Джованни в итоге бы в любом случае не смог бы сохранить имеющееся у него влияние, так как попросту не смог бы с меньшим количеством подчиненных охватить прежнюю сферу влияния полностью.

Замысел оказался верным. Пешки Морцо брались полицейскими с поличным прямо во время проведения ими разного рода сделок, которые в любом случае имели связь с криминалом. Логично, ни одна из шестерок не стала сдавать своего лидера и выдавать информацию о Морцо, так как каждый из них понимал, что Римлянин достанет предателя где угодно и когда угодно, о чем они сами нередко признавались полицейским. Также один из мафиози, будучи одним из местных жителей, увидев Луческо, с горечью в голосе произнес: «Ох, Луческо, зачем Вы полезли в это дело, Вам все равно Его не победить. Почему Вы не подумаете о себе, о своей семье – сыне и жене. Он же достанет вас из-под земли и жестоко отомстит за то, что Вы устроили»

Ответ Торицелли оказался довольно пронзительным: «Если я буду думать только о своей семье, то это означает, что я позволю уничтожать чужие. Такие как ты и твой босс, отбирают у них последние средства к существованию, оставляя людей на голодную смерть. Не знаю, как ты, а я свой выбор уже сделал». Все сотрудники, кто в этот момент были в участке, и слышал эти слова, начали хлопать услышанному, потому как многие безмерно уважали своего руководителя, многие из них вместе прошли с ним военное подполье и ряды сопротивления.

В свою очередь Римлянин не стал молча и безучастно ожидать своего конца. Увидев, как быстро его людей отправляют за решетку, отдал оставшимся верным ему подчиненным приказ: «Любой ценой и методами убрать с дороги начальника полиции, Луческо Торицелли, и приближенных к нему полицейских».

Вот тут то и проявилась разница в двух сторонах этого противостояния – если полиции никак не удавалось разобраться лично с главарем банды Джованни Морцо, так как их руки сковывала суровая буква закона, то бандиты, в свою очередь легко смогли разобраться с главой полиции и остальными неподкупными полицейскими всего за один день.

Тот четверг запомнится жителям Бари навсегда. Луческо Торицелли был застрелен выстрелом в голову, подходя к полицейскому участку, убийца сделал точный выстрел, с крыши трехэтажного здания напротив, после чего, не оставив следов, скрылся с места преступления. Ближе к вечеру на окраине города произошел взрыв – сработала взрывчатка заложенная под дно автомобиля, в котором находились трое заместителей Луческо, возвращавшихся с задания. В один момент, полиция города была обезглавлена и обезоружена. Римлянин молниеносно обернул произошедшее в свою пользу – он подкупил чиновников и «назначил» нового, подвластного лично ему начальника полиции, а также несколько таких же заместителей. Теперь руки Морцо были развязаны, и он становился полноценным хозяином этого города, где любое слово становилось желанием, а желание – законом, которое было выше закона государства и права.