Каждый его шаг отдавался характерным скрипом, рассекающим гомон голосов. Мрак лестницы резко нарушился ярким ослепляющим светом, льющимся из комнаты, в которую он шёл. Михей прикрыл лицо руками и несколько раз моргнул, прежде чем привык к освещению. Он подошёл к открытой двери и постучал по ней.

Босоркани, чьё имя он так и не узнал, сидела на полу и что-то читала, Марчел ходил из стороны в сторону, меряя шагами комнату, а Кира сидела на подоконнике, весело мотая ногами и напевая под нос. Для единственной выжившей из Клушарада она была слишком беспечной. Марчел, увидев его в дверном проёме, остановился.

– Что тебе нужно? – спросил он, внимательно глядя на Михея.

– Я хотел… поговорить с… босоркани. С госпожой, – запинаясь и смотря в пол, сказал он.

– С босоркани? А ты уверен, что она хочет говорить с тобой? – Он впился в него зелёными глазами; казалось, от его взгляда можно умереть.

– Я… – Михей начал пятиться, Марчел наступал на него, протягивая к нему руки. Михей бы не удивился, если бы он решил отвесить ему пощёчину или схватить за грудки.

Босоркани подняла голову и заговорила:

– Марчел! – Мужчина остановился. – Пусть говорит, я послушаю. Здесь всё равно дикая скука.

– Но, хозяйка…

– Марчел, – с нажимом сказала она, глядя на него.

Он подчинился и ушёл вглубь комнаты, позволяя Михею войти. Кира хмыкнула и соскочила с подоконника, подойдя к босоркани.

– Ну, и о чём ты хотел поговорить? – спросила она, внимательно смотря на него.

Она опустила голову набок, что придало её лицу толику беззаботности, что очень ей шла. Так она переставала походить на ледяную статую. Михей сглотнул и заговорил:

– Милосердная госпожа, заберите меня вместо сестры.

– На девчонку ты ничуть не похож, – сказала Кира, усмехаясь; её зелёные глаза прожигали его.

– Нет, – сглотнув, сказал Михей. – Но…

– Ну, тогда зачем ты госпоже Эржебет? – босоркани скрестила руки в замок. – Что ты ей можешь предложить?

– Я…

Михей растерялся, не зная, как продолжить. Не так он представлял себе этот разговор. Совсем не так.

– Есть что сказать? Если нет, то проваливай, – сказал Марчел, скрещивая руки на груди.

– Зачем вы давите на него? – тон Киры изменился, в нём появилось любопытство. – Вы двое можете быть очень пугающими. Не перебивайте его. Я уверена, что ему есть, что сказать.

Марчел хмыкнул, а босоркани кивнула. Михей вздохнул и на одном дыхании выпалил:

– Я волчий отрок. Урситоареле и госпожа Эржебет отметили меня ещё в детстве. Вот.

Он подошёл к ней и протянул левую руку, на которой была красная лента. Босоркани схватила его и дёрнула на себя. Михей не удержался и упал на колени перед ней. Она, не взглянув на него, заворожённо рассматривала ленту: провела по ней несколько раз – её пальцы были холодными, – посмотрела изнанку и хмыкнула. Михей во время этого пытался не то что не двигаться, но и не дышать. В нос ударил пряный запах цветов, напоминая их сливовый сад и вызывая смешанные чувства. Внутри Михея всё сжалось. Он желал, чтобы она не отпускала его.

Госпожа резко отдёрнула руку, что выдавило из него стон разочарования. Она, заметив это, ухмыльнулась.

– Это лента госпожи Эржебет? – спросила Кира, присаживаясь рядом.

Она тоже взяла руку Михея и быстро прощупала ленту. Её прикосновения были горячими и грубыми. Он одёрнул руку. Кира посмотрела на него с нескрываемым интересом.

– Да, от неё. Мне кажется, я припоминаю эту историю, – подтвердила босоркани. – Лет двадцать прошло…

– Девятнадцать, – поправил Михей, но тут же прикусил язык. Такую дерзость босоркани не потерпят.

– Но это не доказывает, что он волчий отрок, – заметил Марчел.