В этот вечер хлопцы и девчата вели разговоры, шутили и веселились совсем как взрослые. Пригубив чуточку панского вина, многие по-новому воодушевлялись, глаза искрились. Мир казался прекрасным и волнующим. И вино здесь было вовсе ни при чём. Просто вчерашняя детвора почувствовала один значимый момент: пора детства безвозвратно уходит в прошлое, и у них начинается новый, самый интересный период жизни.

Гражинка это тоже чувствовала. Её волновала близость Ефимки, но она была отнюдь не глупа и прекрасно осознавала: ничего общего у неё с этим селянским парубком быть не может. Нет! Конечно не может! Но… как это объяснить сердечку, которое волновалось, когда Ефимка обращался к ней? Почему на паненку находила грусть, если она замечала далеко не равнодушные взгляды многих девчат на вожака компании? «Нет! Глупости какие-то! Навоображала я тут черте что! Это просто от сильных впечатлений за вечер, – в который уж раз Гражинка мысленно одёргивала себя. – Мне надо лишь развеяться от однообразной жизни в имении – и всё!»

Гражинка говорила совсем мало; она увлечённо смотрела, слушала и… завидовала. Да, Гражинка завидовала простоте общения, живости и непринуждённости, с которыми беззаботно говорили и хохотали в этот вечер деревенские хлопцы и девчата. Эх, паненка! А задумалась бы ты о чёрных буднях селянской молодёжи – от зависти и следа б не осталось! Хотя… обе обедневшие паненки уже и сами начали познавать всю «прелесть» крестьянской доли.

Как-то само собой получилось, что проводить паненок до фольварка пошли Кузя и Ефимка. Было весьма удивительно, что никто из них не чувствовал себя скованно. В эту волшебную ночь паненки, заливаясь смехом от рассказов хлопцев о своих проделках, чувствовали себя счастливыми, особенно Гражинка. Но вот и фольварк. Пришла пора расставаться.

Совсем неожиданно Ефимка вдруг наклонился и чмокнул Гражинку в щеку! Все на некоторое время оторопели и даже испугались. Этого никто не ожидал. Даже сам Ефимка не понял, что его дёрнуло совершить такую дерзость.

– Это ещё раз с Рождеством! – нашёлся он. – И вас, Мария, тоже с Рождеством.

Марийка не успела опомниться, как тоже получила «чмок» в щеку, и все непринуждённо засмеялись.

Паненки отдали должное находчивости Ефимки. Они прекрасно понимали, что «поздравление с Рождеством» – удачная отговорка, а «чмок» для Марийки так и вовсе получился за компанию. Но всё равно у обеих девушек на душе стало трогательно. Этот вечер, пожалуй, был одним из лучших в их жизни.

А вот Кузя на подвиг с «рождественскими поздравлениями» не решился и сказал просто:

– Выходите иногда погулять со всеми. Сегодня-то не жалеете, что пошли с нами козу водить?

– Нам никогда не забыть этот праздничный вечер, – вырвалось у Гражинки, – и особенно… козу! – Щёки паненки запылали! Она поняла, что проговорилась! Но общее радостное настроение сгладило намёк, а сумрак не выдал её замешательства.

Дома паненки долго ещё не могли уснуть. Они были как никогда довольны и радостны.

Но, как это ни странно, в эту праздничную ночь далеко не всем было радостно…

В праздничный вечер по Берёзовке ходила ещё одна успешная коза. Эту козу водили уже хлопцы и девки постарше. И только две совсем молоденькие девчушки, казалось, не подходили этой компании. Их, а вернее, одну из них, красавицу Олесю, пригласил Семён Карнаух, старший сын Демьяна. А вторая, Катька, была её подружкой и поэтому тоже оказалась тут.

Семён по кличке Рябой был старшим в этой компании как по возрасту, так и по главенству. Он хоть и имел «рябую» кличку, но веснушки, из-за которых его так ещё мальчишкой прозвали, оставил в детстве. Но и с веснушками и без них Сёмка всё равно пригожестью не блистал, зато был хлопцем из «багатай», как говорили в деревне, семьи.