Это было отвратительно!

Этот человек не сказал мне ни слова, но я ощущала кожей каждое движение его мыслей в отношении себя, словно он раздевал, не прикасаясь.

— Мы всё еще можем вернуться в город волков, Кити.

Я тяжело сглотнула еду, уже не ощущая ее вкуса — только горечь от происходящего.

— Это всего лишь один человек. В городе их будет сотни и тысячи. Все рядом. Каждый с тем, что желает, любит, ненавидит, проклинает. Потребуется много времени, чтобы научиться отделять себя от этого смрада и не слышать его.

Адам был прав.

Это будет тяжело.

Но если другие волки смогли этому научиться, то, значит, и я смогу.

Я склонилась над стаканом с кофе, чтобы сосредоточиться на его резком, горьком аромате и стереть из памяти и нюха всё то, что ощутила ранее.

Парень поспешно доделал свою работу и отшатнулся в страхе, который полоснул меня, но воспринимался куда спокойнее предыдущих чувств.

Лишь когда я подняла глаза, то поняла, что дело в Адаме.

От его черных в ночи глаз парень отшатнулся, потому что не просто понял, а ощутил своим гнилым нутром, что с таким мужчиной шутки плохи.

А смотреть на девушку, сидящую в его машине, подобно смерти.

И мои глаза казались сейчас черными.

Как у любого волка нашей породы — черных волколаков.

Просто взгляд Адама пробирал до самых костей и выкручивал душу наизнанку.

Такое случалось не только с людьми, но и с волками.

— Спасибо, — пробормотала я, когда мы снова остались одни, понимая, что Адам смотрит на меня и не отводит своих черных глаз.

Я отпила еще немного кофе, чтобы прогнать неприятные ощущения, и покосилась на него, не ожидая, что он заговорит, но мужчина вдруг протянул:

— Ты очень красивая девушка, Кити. Твоя чистота и грация притягивают взгляд. Очень сложно удержаться от того, чтобы не забрать эту нежность себе. Поработить. Показать все самые чувственные грехи мира. Сделать своей, чтобы затем оберегать и исполнять все прихоти…

Мои глаза постепенно округлялись от услышанного и того, что я снова ощутила это — то, что за стойким покоем Адама скрывается натура, которая иногда вырывается случайно, но настолько заметно, что я сбивалась с дыхания.

Он снова замолчал и прикрыл глаза, словно насильно останавливал себя.

В какой-то момент мне даже показалось, что он сдерживает дыхание и борется с собой.

— Я хочу сказать, что это чувствуют не только волколаки, но и мужчины из мира людей.

Адам отпил кофе залпом, а я зачем-то выдохнула еле слышно:

— …И вы это чувствуете?

Он впервые не ответил мне, оставив вопрос повисшим в дрожащей тишине салона.

Только повернулся всем корпусом вперед и взял стакан с кофе в левую руку, чтобы правой коснуться руля.

— Едем дальше?

Его голос стал чуть хриплым, а в теле было напряжение, но я снова отчаянно старалась не думать об этом и не обращать внимания, поэтому поспешно закивала:

— Да, определенно.

Мы снова ехали молча, и нас окружил уже привычный темный ночной лес.

Но в нем мне было уютнее, чем на освещенном месте рядом с людьми.

После выпитого кофе и съеденного гамбургера мне стало определенно лучше. И снова клонило в сон.

Только одно было не очень хорошо — усталость и озноб.

Поэтому я куталась в плед, но никак не могла согреться.

Адам это, конечно же, увидел и включил печку, а затем протянул руку и остановил ее возле моего лба, сразу не касаясь.

— Можно?

— Да.

Его прикосновение было обжигающе горячим, и мужчина нахмурился.

— Температура ниже, чем должна быть, — проговорил он.

— Это всё от нервов.

— Что-то болит?

Я чуть поморщилась, стараясь не зацикливаться на собственном теле, потому что сейчас было гораздо важнее просто оказаться в городе людей и затеряться в нем — всё остальное не было глобальной и нерешаемой проблемой.