– Хах, ты же всё время подшучиваешь над ним, а теперь с чего это такая забота?

– Ну так я же любя подшучиваю. И хотя роль его персональной няньки досталась Цуме, мы, остальные, тоже не упускаем возможность позаботиться о нём. Он ещё так мал… Мы-то малышня, а он совсем… К тому же, у него такой характер, что его просто нельзя не любить… И, быть может, из нашей компании он самый правильный, потому что, возможно из-за возраста, несмотря ни на что, он верит в добро… Мы готовы вечно жертвовать ради него своими жизнями, но только если он готов вечно жертвовать своей жизнью ради нас. А он готов!

– Да уж, и всё-таки наша волчья компания сильно отличается от людской, даже если в той все лучшие друзья. Хиге, как ты думаешь, почему люди не могут так жить?

– Каждый может всё, что он захочет, просто люди забыли об этом.

– Хм, как это грустно…

– Да, очень…

– А они смогут когда-нибудь вспомнить об этом, как ты думаешь? Прости, что спрашиваю так, как ребёнок.

– Ну, й-Я не знаю… В этом мире есть хорошие люди, но их наверное очень мало, и чаще всего это такие люди как Киба или Ямни, или Ты, или, да, наш мелкий – да все мы… Среди волков таких, как мы много, но не среди людей.

– Интересно, почему?

– Потому что в людском обществе такие часто мало кому нужны, а, ведь ты это знаешь, всем нам порой необходимо одно – быть кому-то нужным…

– Ты нужен мне, Хиге. Я так тебя люблю!

– Я тебя тоже, Блю…

Они взялись за руки и не спеша пошли вдоль улицы.

***

Тобоэ и Цуме шли по своему пути. Долгое время длилось молчание, но Тобоэ вдруг его прервал:

– Знаешь, Цуме, я всегда хотел, чтобы у меня был старший брат. В волчьей жизни он бы научил меня охотиться как следует, а в человеческой – защищал бы от хулиганов. Но самое главное, здорово, пусть бы он просто был рядом со мной, а я был бы рядом с ним. И вот: я с вами… Вы мне как старшие братья и сёстры… Даже Хиге.

– Ладно, братишка, – ласково улыбнулся Цуме. – скажи-ка мне: зачем ты так рисковал тогда?

– Хм, не знаю, как объяснить, но, когда я увидел, как ты упал, мой мозг словно отключился и ноги сами понесли меня в бой. Я тогда действовал точно машина.

– «Машина», и причём машина, запрограммированная на команду «убивать».

– Когда Хиге сказал, я понял – я волк и у меня нет выбора. Ради друзей пусть будет так! К тому же эти люди сами напали на нас, как ураган. Били нас так жестоко! Почему так жестоко?…

– Поверь, они не только к нам так жестоки. Есть люди, которые жестоки ко всему, есть люди. Которые жестоки к другим людям, а есть даже такие, которые жестоки к самим себе. Так как они научатся любить кого-то, если они не любят самих себя или себе подобных? А мы волки. Они нас боятся и ненавидят.

– Никак… – опустив голову, ответил Тобоэ. – Но ты знаешь, наверное, людям вредно любить себя. Большинство людей не понимают, что это значит. Бабушка рассказывала мне, что когда человек начинает сильно любить самого себя, он почти всегда становится тщеславным, он никого не видит кроме себя, а это плохо…

– Да, плохо… Я тебе скажу так, как я знаю: тщеславие – это не любовь к себе, а лишь иллюзия любви к себе.

– Я догадывался об этом… Я знаю, что по-настоящему любить себя – это жить в гармонии с самим собой, а через самого себя и со всем миром. Вот ЭТО – добро. Всё остальное лишь заблуждение плохих людей, желающих сделать свою жизнь проще…

– Ты прав… – сказал Цуме, удивлённо взглянув на мелкого.

– Мне так жалко людей… Они так ужасно живут… Мне бы хотелось, чтобы однажды случилось что-нибудь такое… чтобы их жизнь стала лучше…

– Эх ты… Когда ты уже перестанешь верить в то, что добро спасёт этот мир – ты же ВОЛК?