- Безумные? – В светло-карих глазах, так похожих на мои, дрожит обида.

- Да! Но лучше бы пусть так о нас и думали!

- Почему?

- Потому что, Малинка, пока мы жили взаперти и отчим деньги наши тратил, мы хотя бы в безопасности были. Нас никуда не пускали, но хотя бы берегли. А теперь ему все деньги нужны, все до последней монетки. Он хочет имущество продать и потратить полученное на свои дела. В войне участвовать, чтобы свою долю награбленного получить. Теперь мы, Малинка, ему мешаем.

Сестра сглотнула.

- Ты правда так думаешь?

В горле словно комок сразу встал.

- Прости. Я не просто думаю, я слышала. И про войну, и про наследство наше. Перед тем как сбежать, гости к нему приехали, помнишь? Три всадника, один толстый такой, что чуть с коня не скатился, когда спешивался.

Малинка захихикала. Картина была потешной – здоровый тучный мужчина, кряхтя, лез с коня и ноги у него подкосились так, что он чуть не грохнулся об землю.

- Жалко коня было, - шепнула Малинка.

- Да! Тем вечером они говорили.

- А ты подслушивала? – Восхитилась Малинка.

- Да! Этот толстый выбирал, какую из нас двоих замуж возьмёт.

Смех пропал, как и не бывало. Тихо стало просто до жути. Слишком много жестокого было в моём голосе, не знаю, сестру мне хотелось напугать или себя подстегнуть, чтобы не смела раскисать – однако нас обеих словно водой холодной облили. Малинка молчала, только глазами хлопала оглушено, будто не поняла. А мне теперь стыдно слово произнести.

Она шумно сглотнула.

- Ты права. Мы хорошо сделали, что сбежали. Но Тамракский лес?! А земли ничейные? – воскликнула Малинка с отчаянием. – Что там с нами будет? Мы же не знаем, что там с нами случится! Может, ещё хуже…

- Маленькая моя, иди сюда.

Если бы я могла её утешить! Хоть немного поддержать. Но как, если я и сама этих Тамракских земель до одури боюсь. Будь моя воля, я бы лучше отшельницей в лесу жила, но у нас ни еды, ни денег. Нам только к людям выходить, а на ту сторону леса люди отчима в объезд когда ещё доберутся! И доберутся ли вообще?

И вот сидим мы, Малинка уткнулась в мой пыльный плащ носом, а я качаю её, как маленькую и сама словно на волнах плыву. Тихо признаюсь, потому что иначе нельзя.

– Сегодня мы свернули, потому что я увидела на дороге группу всадников в княжеской охранной броне. Думаю, нас ждут. Что ещё забыла княжеская охрана в такой глуши? Точно такая отчима последнее время сопровождает. Я не хотела говорить, но они прямо у взъезда схоронились, даже кони те же – один там приметный, в белых звёздах. Они следят, кто проезжает, я так их и заметила – телегу, что сбоку заехала, сразу остановили, окружили и давай ворошить.

- Так вот почему ты меня как схватила и потащила! Чуть руку не оторвала!

- Да, Малинка. Некогда было толком объяснять. Но если в деревню пойдём – сразу попадёмся. Так что нам теперь одна дорога – сквозь лес да в Тамракские земли.

- Но у нас нет еды.

- Ничего. Найдём в лесу ягоды и орехи. Не пропадём.

- Несколько дней! Нам несколько дней идти.

- Ничего. Нам многого не нужно.

- Но там какие-то ужасные звери. Они нас сожрут!

- Нет. Мы будем очень, очень осторожны. Малинка, пойми же – нет у нас иного выхода. Нет…

Она поднимает на меня огромные глазища, в которых небо отражается, дрожит.

- Жгучка… мне страшно.

- И мне, милая. - Вот я и призналась. – Ты не представляешь, как мне страшно! И не только за себя. Я как будто в мышеловке, в тесной коробке заперта – и ты со мной. И где грызть, чтобы наружу выбраться, не знаю.

Какой у меня плащ сказочный, прижимается Малинка к нему лицом со всей силы, и пахнет ткань не очень, и грязная местами, но всё равно отодвигаться не спешит.