Я выбрила правую щеку и подбородок, когда граф отобрал у меня лезвие.

– Подай зеркало.

Несколькими точными движениями Йарра закончил то, с чем я возилась бы еще не менее получаса.

– Так лучше? – спросил он, прижав мою ладонь к своей щеке.

Я кивнула, упорно избегая его взгляда, – там темнота, там страсть, там жажда и волчий голод. И насмешливый вызов.

…и тревожный рокот тамтамов в ушах, и пересохшее горло, и покалывание в кончиках пальцев, которыми я наносила пену на мужское лицо, и жидкий огонь, разливающийся по венам, при одной мысли о…

Рассматривать шрамы на теле Его Сиятельства было безопаснее.

– Бронебойная стрела, – заметил Йарра мой интерес к своему плечу.

– О… А этот? – указала я на рваный рубец под начавшей проступать татуировкой.

– Шипованный цеп.

Граф поцеловал мою ладонь и накрыл ею бугристую звезду в солнечном сплетении:

– Арбалетный болт…А это от метательного ножа, – показал он тонкую и аккуратную полоску. Насколько я помню анатомию, рана должна была стать смертельной.

– Вы не увернулись?

– Мне было девять.

Я потрясенно уставилась на Йарру.

– Это было давно, – криво улыбнулся граф. – Продолжим экскурсию?.. – прижал он мою ладонь к длинному косому шраму, пересекающему темную дорожку внизу живота. – Меч.

Шрам спускался к паху и заканчивался на бедре.

Я попыталась отобрать руку, но Йарра не позволил, довел ей до самого края полотенца и только тогда ослабил хватку.

– Трусиха…

Притянул меня ближе, медленно, снизу вверх, расстегнул пуговицы рубашки, покрывая поцелуями живот и грудь.

– Так и будешь стоять столбом?

– Почему вы не свели шрамы? – спросила я, положив руки ему на плечи. Потом, подумав, погрузила пальцы в его мокрые волосы, погладила затылок.

– Они не мешают, – пробормотал Йарра, ущипнув губами мой сосок. Один раз, другой… Вобрал его в рот, перекатывая между зубами.

– Но вы же граф, – выдохнула я, прижимаясь теснее. О, Его Сиятельство отлично знал, что заставляет меня терять голову…

– В первую очередь я солдат, Лира.

Я взвизгнула, когда Йарра подхватил меня под колени и, перекинув через плечо, понес за ширму, скрывающую наше ложе. Опустил на матрас, поймал запястья:

– Не закрывайся. Хочу видеть тебя… Всю…И не терпи, слышишь? Будет больно – скажи.

Больно не было.

Было хорошо.

Очень, очень хорошо…

Проснувшись на рассвете, Койлин выполз из-под отсыревшего одеяла, с хрустом потянулся, потер лицо, попрыгал на месте, разгоняя кровь. Напоил и накормил Стригу, принес воды для умывания графа и госпожи, сбегал к повару лорда Файлена – в дни, когда гостила леди Лаура, Его Сиятельство столовался не в солдатской кухне, а у виконта.

Завтрак был еще не готов, и Койлин присел у очага, отогреваясь. С благодарностью принял чашку горячего чиара и сыр. Проглотил немудреную еду и поджал губы, с сожалением думая, что до неприхотливости отца ему далеко – граф запросто мог обходиться без еды в течение дня. А то и двух.

– Снова приехала? – спросил Хастер, оруженосец Файлена. Мальчишки не то чтобы дружили, но общались – одногодки, бастарды, оба большую часть жизни проведшие в военных школах.

– Угу, – кивнул Койлин.

– А она правда такая красивая, как говорят?

– Ты уже спрашивал.

– А ты не сказал! Ну Койлин! – Хастер подсел ближе, толкнул приятеля плечом. – Интересно же! Днем она не выходит, а вечером под капюшоном ничего не рассмотреть!

– Она… красивая, да.

Трепаться о госпоже не хотелось. Во-первых, отец не одобрит, а во‑вторых…

Во-вторых, Койлин ее побаивался, втихомолку считая ведьмой. Он слышал, как госпожа читала заклинания на каком-то странном шипящем языке, видел, как летала, зависая в воздухе над жаровнями, видел, как, повинуясь движению ее тонких пальцев, лагерная крыса бросила украденную корку и начала отплясывать ригодон, поводя усами и размахивая длинным облезлым хвостом. Это было бы смешно, если бы не было так жутко.