– Не смей ко мне прикасаться, – отчеканила я и развернулась, чтобы уйти.

Но волк не позволил. Он схватил меня за локоть и вновь развернул к себе лицом.

– Сегодня ночью ты позволишь мне все, – сказал он.

– Посмотрим, – усмехнулась я и освободилась от хватки.

– Я сделал свой выбор, – крикнул мне вслед Ран.

– Не ты один, – проворчала я и поспешила вернуться в поселение, зная, что здесь ко мне никто не посмеет прикоснуться.

Ран посмел. Он догнал меня, положил руку на талию и с силой прижал к себе. Я возмущенно вскрикнула и попыталась освободиться, но рука самца лишь сильней сжала меня. А через мгновение стала понятна его наглость. Несколько молодых волков, стоявших возле нашего дома, заметив мое возвращение, недовольно посмотрели на сына вожака, что-то проворчали и ушли. После этого хватка ослабла, и я освободилась.

– Никто не будет связываться со мной, – сказал волк. – Никто не оспорит мое право.

– Да неужели, – прозвучал гневный рык за нашими спинами.

Ори стоял, широко расставив ноги, и буравил Рана взглядом исподлобья. Я закатила глаза и побыстрей сбежала в логово. Недалеко, всего лишь до окна, откуда с жадностью уставилась на улицу. Самцы рычали друг на друга. Оба находились на грани перехода в звериную личину, нарушая сразу два закона: не обращаться на территории поселения и не драться за самку до Ночи Выбора.

– Доигралась, – сказала мама, встав рядом со мной. – Лучших самцов собрала, – не без гордости добавила она. – Выбирай Рана: чую, быть ему вожаком.

Я задрала нос и фыркнула. Мама укоризненно посмотрела на меня и проворчала:

– Все волчицы сейчас уже приглядываются к самцам. Одна ты… – она махнула рукой, так и не договорив.

Одна я, зато какая! Мама откинула занавеску, и я была вынуждена отойти в тень. К двум звереющим самцам выбежали отец и Наран. С другой стороны приближался вожак. Отец и брат сразу склонили головы, но Ори и Ран, никак не отреагировав, бросились друг на друга.

– Стоять!

Рев Гадара разнесся по поселению, заставив звякнуть оконные стекла, а нас с мамой склониться даже за пределами его видимости.

Взбешенные волки тут же замерли. Вожак вклинился между ними. Теперь его голос не был слышен, но по резким жестам и так становилось ясно, что он отчитывает самцов, вступивших в единоборство раньше времени. Наконец Гадар взмахнул рукой, и соперники разошлись в разные стороны, продолжая оглядываться и скалиться, пока вожак не видел.

– Охо, – вздохнула мама, отпрянула от окна и быстро поправила одежду.

– Ой, – пискнув, я тоже отскочила в сторону.

Вожак направлялся в наш дом. Отец шел рядом с ним, Наран позади. И что Гадару нужно?.. Дверь распахнулась, впуская волков, и мы с мамой замерли со склоненными головами. Вожак остановился на входе в комнату, и его взгляд остановился на мне.

– Совсем взрослая стала, Айя, – сказал он, тепло улыбнувшись. – Уже самцы посреди бела дня дерутся за право назвать тебя своей.

Гадар – единственный, кто кроме родных, называл меня Айей. В общем-то, это прозвище прилипло ко мне после того, как вожак подошел к нам с мамой, когда я только училась говорить. Он тогда поднял меня на руки и спросил:

«Как тебя звать, маленькая волчица?»

«Айя», – ответила я. И это был первый раз, когда я назвала свое имя.

С тех пор он и мои родные звали меня Айей, все остальные – Айнарой или Айной.

– Сына моего выберешь? – спросил вожак. – Еще немного, и Ран станет самым сильным волком в стае.

– Ночь покажет, – ответила я, и мама незаметно погрозила мне пальцем.

– Утром узнаем, – подмигнул Гадар и ушел.

Мама и отец тоже ушли, о чем-то переговариваясь. Остались только мы с Нараном. Брат подошел ко мне и дернул за ухо.