Вдруг тарелка упала на пол, разбившись и разбрызгав свое содержимое. Бабушка завыла.

– Исправить, исправить, исправить! Только кровью. Зачем ты ослушалась меня? Ты же знала, знала, что тебе нельзя выходить!

Девочка словно оцепенела – значит, в этих правилах исключений нет. Она, не впервые наблюдавшая за бабушкиными приступами, все так же их боялась, нисколько не меньше, чем обычно. Она пыталась ее успокоить, ласково уложить на кровать, но старуха отталкивала ее.

Любимое бабкино кресло-качалка посреди комнаты медленно пришло в движение. Оно было похоже на сгорбившийся скелет, скорбевший о своей нелегкой судьбе. Девочка хотела убежать, но от страха не могла сдвинуться с места. Бабушка рухнула перед ней на колени. Та лишь отшатнулась. Старуха молчала и смотрела на нее в упор. В глазах ее плясали нехорошие огоньки.

Она зарычала, схватила Девочку за руку и вцепилась зубами в запястье.

– Не верь бесам, говорящим сладкие речи!

Металлический привкус во рту был восхитителен.

***

Не сразу, но Девочке удалось вырвать руку из цепких лап Бабушки. Старуха рассмеялась жутким каркающим смехом. Несколько прядей выбились из ее незатейливой прически.

– Дитя мое, ты даже не представляешь, как это смешно!

Однако ребенку было не до смеха.

– Когда ты поймешь, – сказала Бабушка перепачканным кровью ртом, – ты сама посмеешься вдоволь, это я могу тебе обещать.

Девочка мычала – боль такая сильная, что нет сил даже кричать. Словно пытаясь защитить рану, она прикрыла ее здоровой ладонью.

– А твой суп совершенно негодный. Будь добра в следующий раз зарубить покорного петуха, – прокаркала старуха. – Уходи.