– Нет.

Ханна потеряла нить мысли. Из колонок доносились первые едва знакомые ноты саундтрека к фильму Fame. Барабаны и ворчание синтезатора. Она сделала глубокий вдох.

– Можно выключить радио?

– Зачем?

– Можете просто его выключить? Пожалуйста.

Тон не предполагал возражений или вопросов. УВ пожал плечами и ушел выполнять указание. Ханна на секунду прикрыла глаза, раздраженная тем, что не может это контролировать, что все еще так легко разрушить заботливо выстроенные ею стены. Вокруг всего связанного с мамой и не в последнюю очередь вокруг Элин…

– Довольны теперь? – прервал ее размышления УВ.

– Да, спасибо!

Она быстро пришла в себя, теперь стало тихо, она привычно с успехом подавила нежелательные мысли и вернулась к делу.

– Так ни одной машины после столкновения?

– Нет.

– Темно-синей.

– Нет, – ответил УВ, помотав головой. – Не темно-синей и никакой другой. Никаких повреждений после столкновения.

– Точно?

– Абсолютно.

Она оставалась на месте, осматриваясь, размышляя, можно ли как-то проверить его слова, и пришла к выводу, что нельзя, по крайней мере, сейчас.

– Сообщите, если такая у вас появится. – Она подошла к нему и протянула визитку. Он даже не протянул руки.

– Я знаю, где вас искать.

Она продолжала смотреть ему в глаза, пока убирала в карман визитку, а потом повернулась и пошла к двери.

– Передайте привет Томпе! – услышала она, когда уже взялась за дверную ручку. Она замерла. Никто не называл ее мужа «Томпа». Как близко они на самом деле знакомы с УВ? Что он хочет ей сказать этой короткой прощальной фразой? Помимо явной демонстрации того, что знает ее и за кем она замужем. Она решила не заниматься интерпретацией и распахнула дверь. «К Элизе» провожала ее, когда она покидала мастерскую и направлялась домой.

УВ дождался, пока дверь закроется, и удостоверился, что Ханна не войдет снова, прежде чем дать волю раздражению и беспокойству. С тех пор, как он отмотал срок, они оставили его в покое. Важно, чтобы так продолжалось и дальше, чтобы все знали, что он завязал и теперь ведет благопристойную жизнь среднестатистического шведа. Он не хотел, чтобы у него тут разгуливала легавая. Не мог себе позволить.

Прицепятся ли они к тому, что он так поздно был на работе?

Начнут следить? Опять в чем-то подозревать?

Его бы не было в мастерской в такое время, если бы не необходимость, если бы страховая не выдала «новое заключение».

Ничего не изменилось.

Ловиса не могла держать голову, разговаривать, смеяться, она почти ничего не видела, питалась через зонд и страдала эпилептическими припадками, иногда по несколько раз за день. В четыре года она во многих отношениях была менее развита, чем новорожденная, и все равно им сократили часы ухода. Они со Стиной оспаривали решение и ругались с муниципалитетом, со всеми, но бесполезно, поэтому им пришлось искать выход. Заниматься делами посменно – кто-то один всегда дома с Ловисой, сутки напролет.

Ничего не получилось.

Стина заболела, с полставки ушла на частичную занятость, а потом вообще на больничный. Он пытался работать столько, сколько мог, но они еле волочили ноги, так что при необходимости платили за услуги помощника.

Что случалось часто. И стоило дорого.

Дела в мастерской шли хорошо, но денег нужно было больше, чем можно заработать на ремонте, замене шин и масла. Поэтому когда они оказались совсем на мели, он связался со своими старыми знакомыми из Финляндии и возобновил деятельность.

В меньшем объеме. Больше никаких наркотиков.

Сейчас дополнительный доход шел в основном от автомобилей, таких как этот «Мерседес» седан S-класса, который он ремонтировал, когда пришла полицейская. Разбитый в США зимой, выкупленный страховой компанией, проданный и отправленный в Европу. Пока все совершенно легально. УВ приводил такие машины в порядок, чаще всего с помощью ворованных запчастей, и выводил на шведский или финский рынок. Продавал их как подержанные, то есть с соответствующими недостатками. Никто не узнает, что машина была металлоломом во Флориде несколько месяцев назад. Большие деньги это не приносило, но было не лишним.