А Шон? Его бы выгнать не удалось. Даже при желании. Он упорный. Пробился бы, снеся все преграды, и прошел. Сквозь ледяные пустоши и верную стражу. Если бы захотел, конечно…

В моих мечтах он этого хотел, да. И вот стоит он напротив, смотрит на меня. Синие глаза горят огнем и обещают что-то, чего уже нет в моей жизни.

– Тори… – тихо говорит он – и звуки его бархатного голоса разносятся по огромной зале тёплыми вихрями, разгоняя окружающий меня холод и лёд.

Но поздно. Уже ничего не отзывается во мне. Ни-че-го. Ни радости, ни боли, ни предвкушения, ни сожаления. Он опоздал.

И это до чертиков пугает меня нынешнюю. Я так не хочу!

Открываю глаза, вскакиваю с постели. Смотрю на себя в зеркало – и вижу, что розовая беззащитная кожа спряталась за ледяными чешуйками. Прямо как в давешней фантазии. Я слегка искрюсь и переливаюсь. Красиво, но жутковато. А ещё… Ещё холодно.

Бегу к окну, распахиваю шторы. Комнату вмиг заливает свет. Солнечные зайчики отражаясь от моей кожи весело скачут по полу, стенам и даже по потолку. Я застываю на месте, купаясь в солнечных лучах, словно надеюсь, что этот свет согреет, сотрет с моей кожи чешуйки, что превращали меня в кого-то другого – не меня.

Кидаю взгляд в зеркало. Я всё ещё переливаюсь, словно усыпанная бриллиантами. Это завораживает. Это приводит в восторг. Я кручусь вокруг своей оси разглядывая отражение, и понимаю: такая я – совершенна! Идеальна.

Длинные ноги, тонкая талия, красивая полная грудь. Выгибаюсь перед зеркалом, поддерживая аппетитные полушария – и представляю себе, как мной любовался бы Шон. Длинные каштаново-золотистые волосы струятся по спине – как хорошо, что я не остригла их в своё время, как планировала.

Красиво…

И приходит осознание – что в зеркале – это тоже я. Несмотря на лед. Он лишь даёт защиту и придаёт пикантности образу. Изюминку.

Чешуйки можно убрать, нужно всего лишь пожелать. И словно по волшебству… Хотя почему словно? Именно благодаря ему они и исчезают прямо на глазах. Я ещё немного покрутилась, теперь любуясь нежной розовой кожей, проявившейся на плече родинкой. А льдинки. Их можно нарастить, будь на то моё желание, можно убрать.

И – они появляются. А потом снова исчезают по моему приказу. Оказалось это совсем не сложно, если не паниковать.

Осторожный стук в дверь заставляет меня отпрыгнуть от зеркала. И снова замотаться в злополучную простыню. Как-то не успела я переодеться, хотя уже и есть во что.

В комнату заглянула уже знакомая служанка, имени которой я до сих пор так и не знаю. Похоже, она одна из всего дома решилась общаться с захватчицей хозяйской спальни.

– Доброе утро, миледи! Подавать завтрак?

Киваю. Разговаривать с ней желания нет.

– Слушаюсь, – и она поспешно разворачивается, явно спеша уйти.

– Постойте, – всё же произношу я, внезапно осененная идеей.

Женщина замедляет ход, но не останавливается, и не поворачивается ко мне. Это раздражает, и я сама того не осознавая, повышаю голос:

– Погодите!

– Да? – по-прежнему не оборачиваясь, отзывается она.

– Я бы хотела выйти на прогулку.

– Не думаю, что это будет уместно.

Неуместно? Серьезно?!

Гнев накрывает меня снежной бурей. Да что же это со мной? Я никогда не отличалась склонностью к резким эмоциональным всплескам, а тут гляди-ка! Мне не надо смотреть на себя, чтобы увидеть, как я покрываюсь ледяными чешуйками, я это попросту знаю. А тут ещё и снежинки закружились вокруг.

– Скажите, – я изо всех сил пытаюсь успокоиться, не желая оставлять здесь руины, как случилось с башней тайной канцелярии. – Вам приказано удерживать меня в комнате? Или препятствовать мне?