В общем, собралась было моя Надежда войти в ту же реку во второй раз, и дочка ее Леночка с удовольствием согласилась считать дядю Жору другом. Но случилась тут промашка дикая…

Павел умолк, посмотрел в окно. Под нами к первой платформе, мягко сбавляя ход, подходил еще один пассажирский поезд. Как и в первом случае, я не мог увидеть табличку с маршрутом следования. Впрочем, помочь мне должна была диктор вокзала. Не удивлюсь, если новый поезд также следует в Адлер из какого-нибудь замерзшего сибирского захолустья.

– Так что там с промашкой? – напомнил я.

Паша очнулся и продолжил рассказ:

– Пришел дядя Жора однажды к ним с цветами…

…Георгий протягивает три гвоздики в газетном свертке. Смущенно отводит глаза. Что-то он явно замыслил. Наверно, побег, не иначе.

– Дядя Жора! – приветствует из-за угла десятилетняя Ленка.

– Здравствуй, моя хорошая, – отвечает Жора, но глаза его по-прежнему ищут трещины в линолеуме на полу.

Надька опускает руки.

– Что-то случилось?

Он смотрит на нее, обильно краснеет. Вслед за ним краснеет и сама Надежда. Очевидно, разговор ее ожидает не из приятных.

До сих пор Георгий не давал поводов бояться чего бы то ни было. Забота, любовь, внимание – он словно источает все это, как пот через поры в душной сауне. Настоящее Солнышко. Возил их недавно с дочкой в Турцию, с улыбкой наблюдал, как они радуются жизни. Надя уже решила, что впустит его в свою жизнь с любым багажом прошлого. Мужчина, который ТАК любит, не может быть подлецом.

– Пойдем, – говорит Жора и берет ее за локоть. Они проходят в одну из двух имеющихся в квартире комнат, детскую. Там мягкий диван, на котором Надя и Жора много раз боролись с бессонницей, пока Лена гостила у бабушки. Жора знаком велит ей присесть, прикрывает за собой дверь…

…и начинает ходить из угла в угол, отмеряя длинными ножищами скромные хрущевские четыре метра. На ходу кусает губы, чем ввергает свою возлюбленную уже в полную кататонию.

– Может, ты как-нибудь начнешь? – говорит Надя.

Он останавливается, поворачивается к ней лицом. На него нельзя смотреть без слез.

– Дорогая… любимая моя… драгоценная…

Наде кажется, что все ее самые мрачные предчувствия начинают сбываться. Она опускает голову и старается не смотреть на суженого.

– Ну, дальше.

– Да… – Жора тихонько прокашливается. – В общем, я не знаю, как это получилось. Я… она…

– Кто – она? – спрашивает Надя, хотя уже понимает, о ком идет речь.

– Она… моя невеста… бывшая невеста… мы с ней расстались, когда я познакомился с тобой, ты помнишь. Я твердо решил, что буду с тобой… а теперь…

Пауза. Тишину можно потрогать руками.

– Теперь она беременна, – заканчивает Жорик. Бедняга так сконфузился, что Надюха не могла удержаться от смешка. Ей стало его жалко. Милый идиот.

Но очень скоро за вслед жалостью пришла боль. Смена ощущений происходит буквально за секунды.

– Света беременна?

– Угу.

– И ты имеешь к этому отношение?

Он отворачивается к окну. На шее пульсируют жилы. Никогда еще Принц не выглядел таким раздавленным. Кажется, будто он сражается с целой армией ветряных мельниц, каждая из которых не только вращает лопастями, но и отстреливается патронами со слезоточивым газом.

– Жора! Я спросила, ты имеешь хоть какое-то отношение к ее беременности?

Он выдает ответ с изяществом интеллигента:

– Непосредственное.

Слезы не пошли. Горло словно забили деревянной чуркой – ни вздохнуть, ни всплакнуть. В коридоре у двери тихо шуршит любопытная Ленка. За окном чирикают воробьи. Муха жужжит под потолком.

Великая Пустота.

А Жора все вещает и вещает. Кажется, у него пробку из горла, наоборот, вынули.