Российским университетам надо брать пример с ТГУ. Здесь хорошо. Даже с такими паршивыми устоями, как у меня.

«Чувак, Томск на связи! Если ты еще не уехал, могу организовать ужин сегодня или завтра. Пиши, если что!» – такое сообщение выдал мне телефон двадцать четвертого сентября две тысячи пятнадцатого года. В имени отправителя было написано «Диана», а в профиле не было замечено ни одной реальной фотографии. Был неизвестен возраст, род деятельности, да и в поле человека нельзя было быть уверенным до конца – и это было то, что нужно.

Двумя часами позже я нашел себя поднимающимся по темной старой лестнице, которая имеется в любом панельном доме за пределами МКАДа. Нащупав потертую надпись «26» и сплюнув три раза через правое, я сделал продолжительный «дзынь» черной кнопкой. Настала пауза. Мозг начал выдавать фантазии: навстречу могла выйти толстая женщина лет шестидесяти в круглых очках, с болонкой на руках, стеснительная школьница с картой, доучивавшая урок географии, толпа дам в возрасте, праздновавшая очередной юбилей одной из них, да мог даже выйти каменщик Ашот, который завел себе профиль под именем Диана. За десять секунд я три раза подумал уйти и четыре раза остаться. Наконец по ту сторону двери кто-то взял ключ, со звоном уронил, поднял и всунул в скважину.

– Эй, привет! Проходи! – передо мной предстал смысл поездки в Томск. Если вы – молодая красивая девушка лет двадцати пяти с глубокими зелеными глазами, то вы стояли передо мной. Ваши волосы аккуратно обнимали тонкие скулы, а лицо застенчиво улыбалось, словно само пришло в гости к незнакомцу. Первое, что должен считать мужчина, видя такие глаза, – количество дырок на его разных носках.

– Добрый вечер! Меня давно не встречали люди с подобными бусами, – поприветствовал Диану я, оценив размер действительно крупных красных бус, лежавших поверх обтягивающего серого платья. Было ощущение, что я пошел ва-банк и срубил джекпот. Мы протиснулись на кухню, и Диана сразу поставила передо мной большую тарелку, куда навалила гречки с котлетами.

– Я только с художественной школы пришла, поэтому немного запыхавшаяся, – вернув кастрюлю на плиту, тихо произнесла она.

– Здорово! На кого там учишься? – заинтересованно спросил я. Котлета забила мой рот, и во время разговора из него на стол вывалились первые несколько крошек недожеванной гречки.

– Не учусь я, а преподаю! Предметы под названием «живопись», «рисунок» и «композиция». У меня много учеников. А еще рисую картины и в галереях выставляюсь.

– Вау! Выходит, ты – художница? – спросил я не столько с целью выяснить эту и без того очевидную вещь, сколько выиграть время, необходимое для ликвидации последствий чрезмерно скорого поедания крупы.

– Если ограниченно судить, то да. В какой-то мере. Вообще, я творчеством занимаюсь, так что скорее творец, – деловито тряхнула ложной скромностью Диана.

– И как ты пришла в это? – спросил я, отправляя очередные пять крошек выпавшей гречки подальше под стол.

– Ну, ты смешной! Я всю жизнь этим занималась, с самого начала, и никуда ниоткуда не приходила. Это всегда с рождения есть. Обычно дети в год ляпают каляки-маляки, а я рисовала портреты людей, здания и трехмерные предметы. Еще писать не научилась, а рисовать уже могла. Друзья моих родителей это замечали и говорили маме, чтобы развивала способности. Так в шесть лет меня отдали в художественную школу, в которой, кстати, я сейчас и преподаю. А дальше – образование за образованием, я начала вытаскивать из себя то, что было внутри, и воплощать в картинах.