– Моя счастливая звезда посылает мне его, – сказал Арман, смеясь, – ведь я тоже немного врач.

Вскоре маленький караван отправился в путь, уводя и Буврейля в сопровождении Жеролана и Мирлитонов. Во время пути Лаваред обнаружил солидное знакомство с инженерными работами по прорытию канала.

Молодой француз не был молчалив от природы; Буврейль со своей стороны слишком старался узнать правду, и неудивительно, что разговор вскоре перешел на поразившее их зрелище.

– Канал, – говорил Жеролан, – сперва пересекает от Колона до Монкей-Хилл и Лайон-Хилл низкую равнину, где работы были очень легки, но дальше, между Гатумом и Табернильей, у Гамбуа, работать было очень трудно.

– Это местечко направо и есть Гатум?

– Да, это, кажется, самый большой склад бананов Центральной Америки. Вывоз в Нью-Йорк настолько возрос, что понадобилось построить специальные суда для перевозки и сохранения огромного количества этих фруктов.

– Ведь мы теперь на правом берегу реки? Может быть, это знаменитый Шагр, о котором так много говорят инженеры?

– Да, можно перейти на левый берег по железному мосту Барбакоа. Здесь Шагр спокоен, но дальше он страшен… Во-первых, вы видите кругом эти болота, в которых нужно было вырыть траншеи на протяжении тридцати километров… Подпочва не пропускает влагу, и мы здесь потеряли тысячи человеческих жизней.

В самом деле на всем видимом расстоянии равнина усеяна лужами со свинцовым оттенком. Над этими тинистыми болотцами постоянно стелется туман. Путешественники чувствовали себя окруженными тяжелой, вызывавшей тошноту атмосферой.

– Здесь, – продолжал Жеролан, – обильное испарение истощает человека. Неутомимая жажда мучает его. И подобно Танталу, он не может пить окружающей воды под страхом смерти. Не говорю уже о москитах и других насекомых, ядовитое жало которых прокалывало кожу рабочих.

Наконец они вышли из этого ада.

– Но, – спросил Буврейль, – разве нельзя было обойти эту местность?

– Это кратчайший путь к самой низкой части Кордильеров.

– В таком случае, – заметил Лаваред серьезно, – сохранили бы время, людей и деньги, если бы до начала работ высушили болота. Наши инженеры уже делали подобные чудеса во Франции, а итальянцы подражают им в топях близ Рима.

Они только что покинули железную дорогу, и Жеролан повел их за Табернилью. Оттуда виднелись новые траншеи, где все было разрыто. За болотами текла река Шагр, состоящая из ряда потоков, которых предприниматели, кажется, не имели в виду.

– Это, однако, особенная река, – сказал Жеролан, – так как иногда можно ее свободно перейти, но через два часа после дождя уровень ее поднимается от шести до семи метров. Тогда вода, бурно стекая с покатости, уносит громадные куски скал. В эти дни траншея бывает залита, работа нескольких недель пропадает. Снова начинают трудиться, а Шагр опять шумит. Это было бы смешно, если бы не грустные последствия.

– Но здравый смысл говорит всякому, что опасно возводить постройки одоло такого неудобного беспокойного соседа, – заметил Лаваред.

– То же самое замечание сделал при мне чиновник, присланный французским правительством.

– Ну, – заметил Лаваред серьезно, обращаясь к своим друзьям, – я сказал это легкомысленно. Конечно, нельзя было и думать об осушке такого огромного болота, поддерживаемого источниками. Прежде всего надо было вырыть другое русло для Шагра и отвести его от канала, и тогда очищение болот будет легко.

Удивленный Буврейль слушал с большим вниманием. Однако он начал сомневаться и спросил сэра Мирлитона:

– Как вы думаете, возможно ли все это?

– Думаю, что да, – ответил англичанин, – это вполне разумно.