В свободные от вычитки дни (газета выходила три раза в неделю) я обычно сидел за ничейным столом в отделе писем. Почитывал центральную и областную прессу, листал газеты, присланные по взаимному обмену из соседних районов. Одинаковыми словами районки воспевали успехи и вскрывали недочёты в работе колхозов и совхозов; призывали читателей встать на трудовую вахту в честь какого-нибудь события; объявляли о начале очередной политической или хозяйственной кампании; печатали рассказы передовых тружеников о своём производственном опыте и портреты самих тружеников, напряжённо глядящих в объектив фотоаппарата.

Ничем особенным не выделялась и наша газета. Заведующий сельхозотделом редакции Юрий Захаров и литсотрудник Александр Биисов ежедневно собирали по телефону вести с полей и ферм. Без телефонной связи издавать газету было бы невозможно. Редакция не имела своего транспорта, а район не имел автобусного сообщения. Не было смысла добираться на перекладных до какого-нибудь отдалённого села, а потом дожидаться там обратной попутки, чтобы привезти для газеты обычную информационную заметку. Другое дело, если кто-нибудь из руководящих работников выезжал на «газике» в район по своим делам: он мог прихватить с собой и корреспондента.

Производственная тематика преобладала, но не исчерпывала всего содержания газеты. Поздняков вёл рубрику «Партийная жизнь», писал фельетоны, подбирал стихи местных творцов для «Литературной страницы». Заведующий и единственный сотрудник отдела писем Михаил Омельченко занимался проверкой и подготовкой к печати писем читателей, а также освещал жизнь города. Рубрики «Меры приняты» и «По следам наших выступлений» свидетельствовали о действенности печатного слова. Приятное разнообразие придавали газетным полосам корреспонденции о районной художественной самодеятельности, о жизни сельскохозяйственного техникума и средней школы, о хороших людях, заслуживших делами уважение земляков.

Сотрудникам «Трудового знамени» приходилось поставлять в газету и так называемые организованные материалы за подписью специалистов и рядовых тружеников. Надо было поговорить с нужным человеком, набросать в блокноте конспект его рассказа (до диктофонов было ещё ой как далеко!), а потом соорудить текст за его подписью и – в идеале – согласовать с будущим автором хотя бы по телефону. В советских газетах неукоснительно соблюдалось правило «60/40». Согласно этому правилу, 60 процентов гонорарного фонда должно было расходоваться на оплату материалов нештатных авторов и только 40 процентов предназначалось для штатных. Примерно таким же было и соотношение объёмов опубликованных материалов, что должно было подтверждать: советская газета – это трибуна масс, а не рупор узкой группы журналистов.

Насмотревшись, как легко коллеги ваяют материалы для газеты, я подумал: отчего бы и мне не попробовать? Поделился своим намерением с Поздняковым; он посоветовал написать о том, как встречают 1959 год труженики птицекомбината. Я побывал у директора, прошёлся по цехам и заполнил цифрами, фамилиями и специфической терминологией обработчиков куриных тушек едва не половину блокнота. Все, с кем я разговаривал, охотно и с уважением к представителю прессы рассказывали о своей работе, и мне это понравилось.

В редакции я быстро изложил свои впечатления на бумаге и отдал машинистке. Две восторженные страницы с трепетом отнёс редактору. Через короткое время Николай Фадеич вызвал меня и вернул безжалостно исчёрканные странички, велев перепечатать.

Такого позора я не переживал никогда раньше. За школьные сочинения получал не ниже «четвёрки», да и то из-за какой-нибудь жалкой запятой. Иной бы