Единственным, что волновало моё воображение, была большая братская могила у железнодорожной станции с установленным на ней памятником Ленину. Казалось странным и обидным, что вокруг этого места существует много неясностей и недомолвок. Мы ленивы и нелюбопытны… Ещё не ведая об удручающе точном диагнозе поэта, я с юношеским пылом взялся за его опровержение.

Братская могила имела вид довольно запущенный. Её покрывали кусты акации и дикие травы, а решётчатая металлическая ограда с калиткой вросла в землю. Никакого пояснения или знака на могиле я не нашёл. Подобраться поближе к памятнику, чтобы сфотографировать его, тоже не было возможности. Только удалось сквозь путаницу веток различить литые буквы на чугунной плите, прикреплённой к кирпичному постаменту. Торжественная надпись гласила: «Гению пролетарской мысли, вождю мирового пролетариата В. И. Ленину воздвигаем этот памятник. Рабочие и крестьяне Петуховскаго района. 7 ноября 1924 года». Какая деталь – окончание «аго»в названии района! Характерная ошибка те лет, когда люди ещё не вполне усвоили новую грамматику.

Памятником Ленину, конечно, никого у нас в стране не удивишь, но наш был особенным – одним из первых. Его возвели на добровольные пожертвования граждан в год смерти вождя, а бронзовый бюст был отлит на местном литейно-механическом заводе, куда я регулярно заглядывал в поисках материала для газеты. Об этом я узнал из статьи Позднякова, опубликованной в «Трудовом знамени». Но о том, как изготавливали и устанавливали памятник, кто автор скульптурного портрета, там не говорилось.

Ещё больше тайн окружало братскую могилу. На мои расспросы люди отвечали коротко и загадочно: «Здесь похоронены жертвы кулацкого мятежа 1921 года». Никто не знал или не хотел говорить, что это был за мятеж, почему он произошёл, сколько было жертв, кто они, как погибли. И я решил начать самостоятельный розыск.

Собрал группу старожилов и записал их воспоминания в особую тетрадку. Тетрадка заполнилась жуткими подробностями событий февраля 1921 года, когда накатившая с севера яростная волна крестьянского мятежа накрыла Юдино и окрестные деревни. Мужики (так называли повстанцев мои собеседники) в течение трёх недель творили расправу над партийными и теми, кто служил советской власти. Никто не мог сказать, сколько человек похоронено в братской могиле, однако полагали, что не меньше ста пятидесяти. Вспомнили несколько фамилий – и всё.

О памятнике Ленину я не узнал ничего нового; мои информаторы повторяли то, о чём писал Поздняков.

Я рассказал редактору о намерении подготовить к печати записанные воспоминания. Но Иваненко остудил мой пыл:

– У тебя получится, что крестьяне выступали против советской власти, убивали коммунистов и комсомольцев. Зачем это нужно? И вообще – мало ли чего наговорили твои очевидцы.

Думаю, он знал подоплёку тех событий, но уклонился от разъяснений. Тем не менее я решил продолжать поиск и обратиться в архивы. Из-за многочисленных административных преобразований документы того времени могли храниться в разных местах. В 1921 году Петуховский район, состоявший из нескольких волостей, входил в Ишимский уезд Тюменской губернии, впоследствии его приписали к Челябинску, а в 1943 году передали во вновь образованную Курганскую область.

Подготовил несколько запросов в архивы, редактор их подписал. Через некоторое время в редакцию стали поступать однотипные ответы: «Документами о бело-эсеровском мятеже не располагаем», «Документов о сооружении в Петухово памятника Ленину не обнаружено».

Итак, моё намерение прославить родной край не привело к искомому результату. Но прошлое имеет замечательное свойство: оно не пропадает без следа, а живёт под коркой десятилетий, чтобы когда-нибудь властно постучаться в нашу память и потребовать внимания.