Колов не обманул, мои бытовые вопросы решились. Бичей успешно выселили. Прилетела жена с ребенком. Вагончик привели в образцовый порядок. На наши обои, ковер на полу, чистую мебель и красивые часы на стене соседи приходили любоваться. Места оказалось достаточно и для детскогоуголка.

По штату мне полагался мастер, и я уговорил Колова взять на эту должность жену. Она быстро вникла в "бумажную часть", чем значительно облегчила работу мне и всему участку. Колов восхищенно говорил: "Надо же, а я сначала не хотел брать женщину на это место. Да ей можно поручить всю нашу бухгалтерию". Совершенно неожиданно ко мне обратился начальник СМУ «Пермьстрой» с просьбой выполнить работы по телефонизации и радиофикации детского сада, которые не входили в сметную стоимость. Нашли компромисс: одна из бригад моего прорабства бесплатно выполнила необходимую работу за два места в садике – для моего сына и сына бригадира. Таким образом, вся моя семья оказалась при жилье и занятости.

На первых порах много сил отнимала доставка воды молочными бидонами и рубка дров. Буржуйка давала достаточно тепла, но при условии непрерывного горения. Полгода в бытовых заботах пролетели незаметно. Затем на первый план вышла более сложная проблема – отсутствие комфортного круга общения. О компании падающих со стула собутыльников я рассказал, духовной пищи там было мало.

В круг моего постоянного общения входили рабочие, сотрудники конторы и представители заказчика, но дружеские отношения у нас не возникали. Мужчины вели себя отчужденно – не из неприязни, а нет общих тем. Теснее контакт был у женщин: рецепты приготовления пищи, воспитание детей и различные бытовые мелочи.

Надо сказать, что разница в интеллекте играла, конечно, свою роль. Но определяющим, наверное, было то, что каждый чувствовал себя здесь временным. Основная жизнь ожидала нас там – на "большой земле".

Водителем моего персонального автомобиля ГАЗ-53 – оказался Саша. Крупный мужчина, лет тридцати, с большим животом, из Пензенской области. В речи его вместо короткого нет было слово с протяжкой первого слога «не-е-ту», ну и ряд других, менее экзотичных. Имел Саша вредную привычку постоянно грызть семечки, выплевывая где попало шелуху. На замечания вроде "Что ты плюешься как верблюд?" Отвечал простым «Отойди». Матом ругался, не обращая внимания на присутствующих. Если просили этого не делать, парировал: "Ну что поделаш, с детства привык".

При всем вышесказанном, Сашу уважали и, было за что – исполнителен, никого не подводил, ни с кем не ссорился. Для меня же Саша стал сэнсэем и Дерсу Узала в одном лице. Он жил здесь давно и знал многое, о чем я и понятия не имел. Мы ездили с ним на рыбалки, за грибами, ягодами и кедровыми шишками. Ели, как ханты, живую стерлядь, макая ее в соль. Большой Сашин опыт часто выручал нас, в этих довольно опасных поездках.

Однажды выходили из тайги по болоту к машине. Каждый нес на загривке мешок шишек, придерживая снизу руками. Я шел впереди. Явные топи встречались редко. Под ногами толстый слой мха, кое-где видны кустики багульника, черники, попадались тоненькие, чахлые деревца, с характерными для болота сломанными верхушками, что говорило о безопасности данного места. Если же появлялись красные вкрапления ягод клюквы, мы становились внимательнее и стараться не наступать на черные влажные участки, свидетельствующие об опасной близости воды. Ощущение было такое, словно идешь по надувному матрасу. Иногда появлялся пугающий звук "Чавк…чавк…чавк!", но дерн выдерживал вес человека. Мешок натирал мне плечи, голова была неудобно опущена, пот заливал глаза – бдительность притуплялась. И вдруг я резко провалился, пробив телом слой корней около пятидесяти сантиметров, ниже была вода. К счастью, не выпустил из рук мешок, и он удерживал меня на поверхности. Саша громко крикнул: " Не выпускай мешок! Не болтай ногами. Просто отдыхай. Я сейчас!"