– Тебе самой ведь тоже нужно только это.

В душе что-то воспротивилось. Мне?! Как он смеет?! Я вскинула на него возмущённые глаза:

– Нет! Не только!

– А что же ещё?

– Есть вещи... гораздо ценнее... Это даже не вещи!

– И что это, по-твоему?

– Уважение, дружба, искренность, верность, понимание и... – последнее слово отчего-то перед ним произносить было сложно, словно это было нечто запрещённое или то, что наверняка будет воспринято превратно, вызовет насмешку. Но я всё-таки сказала, переборов себя: – … и любовь.

Наши взгляды встретились. Возможно, мне показалось, или просто очень того хотелось, но живые карие глаза Джека смотрели на меня со всей серьёзностью, без чертовщинки, даже с какой-то грустью.

– Любовь, – повторил он за мной тихо, словно умудрённый сединами философ. Помолчал секунду и вновь включил ехидного чёртика. Ироническая улыбка тронула его губы: – Что ты знаешь о любви, балерина? О верности? Это выдумки киношников и журнала Космо. Читай меньше этой дряни! – нажал на педаль, выкрутил резко руль и газанул с места так, что шины жалостливо взвизгнули, а у меня перехватило дух.

1Прощальную вечеринку

13. Глава 12

И на складе, и перед рабочими в цеху шеф выбирал место на возвышении. Взобравшись вместе с ним, будто Ленин на броневик, я звонко переводила Джека. Он активно жестикулировал и воплощал собой образ президента мечты: с голливудской харизмой, со сверкающей улыбкой американской демократии и ядерной боеголовкой за спиной.

– Я буду с вами честен! – вещал новый директор. – У компании не простые времена. Но наше с вами призвание – дарить праздник людям! И мы будем это делать! Во что бы то ни стало!

Да, он умел заражать идеей и завоевывать, – думала я, глядя, как меняются взгляды и лица, устремлённые к нам. На контрасте со чванливым Абдурахманом, Джек выглядел выигрышно – без пиджака, с ослабленным галстуком, с закатанными по-рабочему рукавами рубашки, с горящим взглядом, в котором сквозила уверенность в светлом завтрашнем дне.

Люди жарко аплодировали, когда шеф заявил, что для всех наступила новая эра, и голос любого сотрудника будет услышан! Овациями встретили слова, что он рассмотрит любое предложение о сокращении расходов компании, не взирая на должности. С восторгом приняли и объявление о возможности каждого прийти в его кабинет по вопросам рационализации производства и работы в целом.

– Вместе мы – сила! Вы – не только руки, но и головы! Вы – глаза, которые видят и понимают то, что не замечают менеджеры! Вы не позволите красть у самих себя, я знаю это! – говорил он рабочим. – Я сам вышел из низов, и потому верю в каждого из вас!

Его слова поднимали рабочих в их собственных глазах. А рейтинг нового генерального директора взлетел, пожалуй, до поднебесья. Было странно: сколь гневен и деспотичен был шеф с менеджерами, столь же лоялен и радушен с сотрудниками низшего звена. И мне, что ли, переквалифицироваться в оператора автомата по розливу газированного напитка?

В мгновения, когда не приходилось переводить, я мельком смотрела на директора и не могла понять: он играет? Он – настолько великолепный актёр, преследующий свои цели, или действительно таков? В любом случае сейчас, и тогда – в отделе продаж он мне нравился больше всего!

Люди же не раздумывали, они всё принимали за чистую монету. После выступления тянули к Джеку руки. Трясли и мне пятерню, благодаря неизвестно за что. Простые дядечки и парни в синих и красных комбинезонах и одинаковых кепках улыбались нам, пытались вставить что-то из школьной программы английского, типа «Гуд! Гуд! Мистер Рэндалл Окей». Жаль, что «Ландан из зэ кэпитал оф зэ Грейт Британ» прозвучало бы не к месту.