И дала ответ.

А поскольку место было волшебным, Вселенная всё записала и приняла к исполнению.

Мы снова отправились на речку. Муж не терял надежды увидеть-таки бобров. Андрей хотел завладеть надгрызенной бобром деревяшкой (чёрт его знает, какая в том ценность).

Я хотела гулять.

Река была на месте. Холодная. Дикая. Быстрая. Мужики плюскались. Почти как бобры. А я не хотела. Просто бродила по воде.

Потом Андрей сказал: «А пойдём туда!» И показал в сторону, где местность делала уклон вниз, а река там скатывалась по камушкам, набирая скорость.

Мне как-то не особо хотелось балансировать по камням, рискуя потерять тапки. Но мы взялись за руки и пошли. Единой цепью. Медленно. На полусогнутых. Каждый шаг давался трудно. Вода бурлила вокруг. Это было похоже на минувшую весну. Когда каждый был залогом опоры каждого. И каждый в случае падения мог утянуть за собою всех. Поэтому мы держались. И весной. И сейчас за руки. Порой немножко переругиваясь и подбадривая друг друга.

А потом мужики уселись на выступ в середине реки. Вода текла вокруг них. Приносила, смывала, уносила. Как метафора на смену мерности бытия.

Тогда я подумала: «Какого чёрта? Ну поеду в город без трусов…» И начала балансировать на одной ноге, стягивая шорты.

Потом я сидела в реке, прижав колени к подбородку, цепляясь за дно пальцами и ягодицами.

Было невообразимо хорошо.

Случайно нашла рукой в воде ступню мужа. Тихонько сжала его за мизинец стопы – типа «я тут, я рядом», а он ответил лёгким шевелением ступни.

Незримая поддержка.

Так мы и сидели, пока с нас не смыло всё лишнее, ну и пока не замёрзли *опы.

Бобры не явились.

Совсем.

А потом мы шли назад к машине.

Я в мокрых трусах в горох. В нашей глуши этим никого не оскорбить.

Андрей ворчал, что бобёр косо сточил палку и теперь придётся доделывать самому.

Я оглянулась назад.

У реки стоял бобр.

На самом деле нет, но я представила, что да.

Мы смотрели друг на друга во все глаза и говорили без слов:

«Лен, ну трусы в горох – это вообще какой-то моветон, Лен! Давай меняй уже стилиста…»

Я беззлобно скалилась в ответ:

«Иди в *опу, Бобри, просто иди в *опу, мохнатая ты шкура…»

Он помахал мне и ушёл. Весь.

Истаял целиком.

Я спряталась за куст, сняла исподнее, натянула шорты и радостно побежала к машине.

Давеча посетили с мужем одно заведение по поводу внутрисемейной даты.

Уютный грузинский ресторанчик. Когда мы пришли, оказалось, что там проходит сразу два банкета. Девушка-хостес спросила:

– А вас же предупредили по телефону, что будет немного шумно?..

Э-э-э-э…

Короче.

Два огромных длинных стола, каждый из которых вмещал всю родню именинников, начиная от тех, кто в памперсе, и кончая дедами лет под 190: молодёжь, бородатые дядья и тёти, пышные в своей красоте, в платьях с блёстками.

И все они говорили, говорили… Иногда тосты. Даже собственного сочинения и в стихах.

А потом началось музыкальное сопровождение. Женщина, которой, скорее всего, отказали от работы все прочие заведения, исполняла репертуар, средний между радио «Шансон» и «Ретро FM».

Беседовать было решительно невозможно. Да и что такое важное мы не обсудили за последние 16 лет?

Это был чистый Бекмамбетов с его «Дозором»: по одну сторону были силы Света, по другую – силы Тьмы. И мы, как Гесер и Завулон, посередине. Глаза в глаза. Или как Штирлиц в знаменитой сцене в кафе с женой. Сидели, смотрели, молчали. Мировой кинематограф бы точно рыдал. А мы тихонько ржали.

А потом всё перемешалось.

И мы перемешались со всеми: дедами, детьми, тётями в бусах, гостеприимными грузинами.