По моему что-то в этом есть.

Так вот и идёшь – размышляешь. С одной стороны это очень хорошо. Это значит, что ничего не происходит, и не нужно носится по тропе и по сопкам в поисках решения проблем. С другой стороны скучно, когда ничего не происходит и разные мелочи становятся значимыми. Например, валяется на тропе патрон от карабина. Чей? Наверное Косарев выронил. У кого тут еще такие карабины? Вот и всё развлечение прожитого часа.

Грохот взлетающих куропаток из густой высокой жёлтой травы среди камней, напоминающих развалины древних укреплений, вернул меня к жизни и захотелось есть. Обед – так себе, обычный. Зато после обеда начались чудеса дикой природы. В зарослях Курильского чая на высоких прибрежных склонах отдыхали косули. Неожиданное наше появление с вершины, откуда нас не ждали, наделало переполох в этой идиллии парнокопытных. Козы метались по сопкам, вихрям проносясь вокруг нас, мелькая меж сосен белыми задами. Такого количества косуль я никогда не видел. На охоте сутками топчешь ноги, чтобы одну хотя бы обстрелять. Добыть – это охотничье счастье. Здесь же, табунами несутся сквозь чащу, ломая коряги. Потом остановятся на расстоянии дальше, чем выстрел, покрасуются, разглядывая нас и вальяжно потопают с пригорка в низ, в долину, раскачивая ягодицами. В натуре – козы!

Достали ружьё. Столько зверья, не ровен час Миша выползет – его-то встречать совсем не хочется. Тащить ружье в руках не удобно, с плеча сваливается – рюкзак мешает. Выход один – приторочить его к рюкзаку, но так, чтобы можно было, в случае чего, быстро выдернуть или, наклонившись, дать возможность стрелять другу. Как говорится: «Голь на выдумки хитра». В таких диких местах, в тайге всегда нужно быть наготове ко встречи с неожиданным. В любую секунду всё может измениться, и то, что казалось красивым и безопасным, заревёт и встанет на дыбы. И так весь день: с сопки на сопку, кругом зверьё, мы с оружием и никаких браконьерских шалостей – только вперед. Национальный Парк – охота запрещена, а жаль.

Змеи, скользкие жители тенистых расщелин, стали выползать погреться на солнышке и попадаться нам на глаза. Володя, идущий впереди, на одном из поворотов узкой тропы, протиснувшейся между скалой и сухим завалом валежника, вдруг резко отпрыгнул назад, произнеся что-то про маму. Мешок затрещал, но к счастью не разодрался о сучья, которые, с треском летели в низ с обрыва. На горячем выступе скалы, на уровни лица, свернувшись кольцами шипела гадюка. Вид у неё был устрашающий, тропа узкая – слева скала, справа обрыв – не обойдешь. Значит выход один: зацепив за кольца палкой, запускаем змея полетать вдоль скал … по вертикали.

Разговоры в пути о прожитом в пути сокращают преодолеваемый путь!

Вечереет, а летник Марта, о котором нам рассказывал Косарев, не попадается. Может мы не по той тропе идем? По мелкомасштабной карте отклонение на миллиметр равно отклонению на местности в несколько десятков, а то и сотен метров. В лесу, чтобы потерять тропу достаточно и двух-трех метров. Вполне может статься, что мы уже проскочили тропу на летник. Косарева говорил, что тропа должна спускаться к Морю. На берегу находится летник Марта – место нашей возможной ночёвки. Но как здесь сориентироваться – лес да скалы? С биноклем я присел на камень на краю обрыва осмотреть окрестности. И чёрт меня дернул (а может не чёрт), опустить глаза вниз. Меж белых кроссовок моих (скажем скромно) сильно натренированных ног, шипела ещё одна пестрая лента. Изнемогая от желания прильнуть ко мне холодными губами, эта красавица выписывала такие позы своим гибким телом, так извивалась у меня между ног, что сразу стало ясно, почему кой-кого называют змеями – прекрасно и опасно. Отпрыгнув, я достал фотоаппарат и сфотографировал её на память. После мы опять стали запускать змея.