На левой половине первого этажа находится комната памяти – светло-сиреневые стены, шторы, узкий старинный диван, рядом на столике – посмертная маска Гоголя.
«Как сладко умирать», – последние слова великого писателя, сказанные в сознании.
Зал «Ревизор» и зал «Воплощений» тоже на первом этаже, здесь можно увидеть чудесные инсталляции, посвящённые произведениям Гоголя.
В зале «Воплощений» стайка школьников выстроилась в ряд к большой тетради, куда пишут отзывы о Доме Гоголя, встала и я в очередь, а прежде чем писать самой, взглянула на то, что пишет молодёжь: «Здорово!», «Круто! Спасибо!», «Очень понравилось, спасибо, придём ещё!» Написала и я слова благодарности замечательному музею – Дому Гоголя.
Выхожу из музея и долго стою перед памятником Гоголю скульптора Андреева. Голова писателя склонилась, плечи опущены, взгляд тяжёлый и скорбный, как будто большая раненая птица хочет спрятаться в складках плаща то ли от холода, то ли от всего мира.
На улице солнечно, лёгкий мороз и мелкий искрящийся снег, снег лёг на плечи, спину Гоголя, словно пытаясь согреть его. Иду через Арбатскую площадь к началу Гоголевского бульвара, где стоит памятник Гоголю скульптора Томского. Вот так удивительно получилось, что в центре Москвы, с разных сторон Арбатской площади, на расстоянии не более четырёхсот метров друг от друга стоят два совершенно разных памятника одному человеку – Гоголю.
И я вижу совсем другого Гоголя – успешного, уверенного, стоящего на высоком пьедестале, он смотрит на меня и чуть заметно улыбается. Я давно не была здесь, забыла эту тихую улыбку, и она так нравится мне, и мне нравится, что Гоголь улыбается! Улыбаюсь и я, глядя на него. Позади памятника – заснеженный Гоголевский бульвар, ведущий прямо к метро, напротив которого Храм Христа Спасителя. Памятник Гоголю и Храм Христа Спасителя – почти напротив, а разве могло быть иначе!
У метро молодая женщина в полушубке, цветастом платке и брюках, синеглазая, чернобровая, румяная, ну вылитая панночка с хутора близ Диканьки, только поменять брюки на юбку, продаёт букеты багульника – на длинных голых ветках мелкие листики и редкие, сиреневые цветы, похожие на диковинных бабочек в снежной Москве…
Мандарин
Оранжевый мандарин катился по тропинке, идущей вдоль шоссе. Минуту назад его подбрасывала вверх, ловила неловко, роняла на землю, поднимала, смеялась и снова подбрасывала девочка лет шести, в синих шортах, белой футболке и косынке, из-под которой торчали в разные стороны русые косички. За ней шла её мама, молодая женщина в длинном лёгком платье и шляпке из льна.
– Катя, прекрати, дорога недалеко, – требовательно сказала она.
Но, упав на сей раз, мандарин, как колобок из сказки, покатился туда, куда захотел, а именно к широкой канаве, расположенной между шоссе и тропинкой, где вскоре и скрылся благополучно. Девочка подошла, посмотрела на бурно разросшийся в канаве лопух и развела руками:
– Всё, нет мандарина, – сказала она маме, которая взяла дочку за руку, и они быстро пошли к машине, стоящей впереди, на обочине, рядом с небольшим придорожным магазинчиком, из которого вышел молодой мужчина со свёртками. Девочка подбежала к нему, с любопытством заглянула в пакеты, потом забралась на заднее сиденье, спереди сели родители, и машина тронулась с места.
За этой сценой наблюдала Наташа, хрупкая невысокая женщина в тёмном платье, которая медленно, прихрамывая на одну ногу, шла позади мамы с дочкой. Около рябины она остановилась, подняла с земли сухую тонкую и довольно длинную ветку и с её помощью стала раздвигать в канаве тёмно-зелёные, похожие на большие тарелки листья лопуха.