– Мне мама рассказывала, что он фанатиком был, должен знать все про оружие. И по физподготовке, то есть не шланговал.

Сергей:

– Он все: «Я – спецназ. Я – спецназ». И все соответственно. А чтобы быть в спецназе, надо спецназу соответствовать. Жора соответствовал.

– А какие-то случаи расскажите… Ну, где Жора удивил, что ли…

– Ну это надо сидеть и лопатить всю командировку…

– Я сначала не придал значения Гостомелю, а когда вник: Отважные ребята там бились. Как назвали «Двести спартанцев»…

Сергей:

– Представляете, сколько там событий за день произошло, особенно на Гостомеле.

– За день! А еще вокруг… Можно испугаться, и боязнь какая-то. Мы же люди. Как такие события переносил Жора?

– Жора переносил спокойно. Это я точно помню. Спокойно. У него не было какой-то излишней суеты. Паники. Может, он это не показывал. Хотя все равно чужая душа – потемки. Но все вот эти тяготы, обстрелы, очень спокойно переживал.

– А, может, потому что в Бога верил?

– Возможно. Просто мы с ним на том направлении не плотно вместе работали. Мы в разных дозорах с ним, поэтому каждый дозор держал свой отведенный участок. А наши участки с ним не пересекались. Поэтому я особенно и не расскажу. Да, мы ходили на задачу, но тоже сильно не пересекались, потому что я в главном дозоре. Я группу веду, я хожу в голове группы. Ну, по названию понятно. Жора ходил, по-моему, в правом или в тыловом дозоре. Но это не значит, что он сзади где-то там отсиживался. В правом дозоре он ходил. Да, правый дозор. У нас вся группа, она мобильная. Вне зависимости левый ты дозор, правый дозор, он в любой момент может головным стать. Даже если ты тыл, даже если ядро, потому что в любой момент могут с любой стороны напасть, особенно со спецификой нашей работы.

– После Гостомеля он был в Первомайском, где и погиб. Вы с ним в тех боях участвовали?

– Нет, в этих боях я был не с ним. В эти моменты, особенно когда он погиб, он был в другой группе и в другом отряде. Такая история…

– Но бригада та же самая?

– Да, просто он был в другом отряде. И работал с ними. А в момент его гибели я уже был по ранению в госпитале.

– Скажите, вы же и пленных брали, в Гостомеле том же… Что можете сказать о них…

– Честно, я даже удивлялся, что у нас пленные слишком вальяжно себя чувствуют. И курит он сидит, и руки у него не связаны. И он лицом в пол не лежит. С ними такое бережное отношение, я даже удивлялся порой. Но тоже зависит от категории пленного. Если это просто дядечка, которого просто забрали в армию, соответственно, он будет дядечкой и в плену. Особой информации он не даст. Ничего особенного не сообщит. А если это человек, так скажем, нацистских наклонностей и мировоззрения, да, ему будет немножечко похуже. Как-то вот так…

– Скажите, вот названа улица в честь Георгия, мемориальная доска на школе, а у вас в части он как-то отмечен? Вот есть танковый батальон, он с Северного флота, с Печенги. Так у них сделали мемориал и там фото погибших…

Сергей:

– У нас было два мемориала, у нас и храм на территории части, в который Жора любил ходить, насколько я помню. Вокруг храма у нас аллея, где люди и в чеченскую… Короче, начиная с Чеченской кампании и до 2020 года – погибшие были. И они там отражены. А о новых, кто в этих событиях нас покинул, пока ничего не делали, но это сделают обязательно. У нас в бригаде ценят память о людях. У нас людей любят, ценят и берегут. Поэтому каждая потеря для нашей бригады – это очень больной удар. Память о наших пацанах священна. Поэтому у нас два мемориала: один вокруг храма, второй прямо на плацу. Большой гранитный памятник. Там, например, Герой России Анатолий Лебедь.