Придя к консенсусу, пожали руки и притихли, как насекомые в ожидании бури.

Через час их позвали на ужин. Загнали толпу в тесную, пропахшую пылью, краской и едой столовую, усадили и раздали вкусную и калорийную пищу: бульон с луком и жареную несладкую свеклу с кусочком копченой рыбы. Жуя деликатесы для отбросов общества, Николай с горечью в сердце вспоминал блюда, которые готовила жена: потрясающий наваристый борщ с кусочками говядины; мясо по-французски в духовке; голубцы в виноградных листьях; пироги с разнообразными начинками. Там, наверху, он не мог и подумать, что кто-то причислит его, талантливого и неглупого человека, к людям, нарушавшим закон и сидевшим в тюрьмах. Художник не отрицал, что позволял выпить лишнего и в порыве гнева буянил, но видел тысячи других способов излечиться от напасти: больницы, курсы анонимных алкоголиков, капельницы. Подземная тюрьма, где он – раб, получивший работу маляром, виделась в списке одной из последних. Хуже только пытки и смерть от осознания ненужности.

Но это наверху. Там не задумываешься о последствиях и не замечаешь, что перебарщиваешь с водкой и никотином, ты в движении, проходишь мимо наркоманов, считая привычку расслабляться человеческой слабостью. Тебе по барабану, что происходит вокруг, что супруга видит мужа слабовольным, но никому не приходит в голову уравнять людей за разные огрехи.

Здесь по-другому. Каждый житель города Сильных имеет за душой дурное прошлое (а некоторые и настоящее), и всё ежеминутно напоминает о нём обстановкой, царящей вокруг. Ты смотришь на другого человека и видишь себя. Будто отражение в зеркале. Любой, кто попадается при встрече – твой двойник-неудачник.

Николай закинул последнюю ложку свеклы в рот и оглядел окружающих. Но сколько не всматривался, не верил, что он и они – одинаковы, как оранжевые кирпичи на советских стройках. Нет! Нет! Нет! Я другой, я лучше, решил художник.

Многие, в отличие от друзей, приняли положенные сто грамм водки. Хотя Витёк поначалу порывался тяпнуть рюмашку, но Коля отговорил его, указав на зоркий глаз камеры в углу.

– Не вздумай. Они следят и ждут первого косяка, чтобы впаять тебе четыре месяца. Есть желание их получить? Пожалуйста.

Витя отдернул руку и надулся. Николай понял, что однажды тот не сдержится и выпьет злополучные сто грамм.

Нельзя. Никак нельзя.

По темному тоннелю бежала девушка. Волосы запачкались в грязи и крови и мокрыми паклями прилипали к испуганному лицу. Бежавшая оборачивалась, замирала, прислушиваясь к шагам преследователя. Тяжёлая поступь слышалась отчетливо, и девушка прибавила скорости. Оторваться не вышло: нога зацепилась за торчащую из бетона железяку, сильный удар головой, и сил подняться не осталось. Попытка на дрожащих руках пересилить усталость и наскрести по сусекам остатки воли, увенчалась провалом.

Преследователь приблизился и остановился. Девушка задержала дыхание, боясь пикнуть и привлечь внимание, но сильные руки чужака схватили её и перевернули на спину. Она вскрикнула, встретившись глазами с чудовищем, и поползла прочь. Чудище оскалило пасть и зарычало. Большие ноздри втягивали воздух и чуяли добычу.

– Коля, помоги мне, – прошептала девушка, поворачивая лицо. – Слышишь, помоги. Мне больно, родной… Больно…

Художник вздрогнул и проснулся. Проклятый сон, в котором погибала Аля, преследовал его несколько дней подряд, порождая предчувствие, что с женой произошло несчастье. Николай успокоился, вернулся в реальность, перевернулся на спину и оглядел город Сильных.

В подземелье спали. Тусклые ночники освещали кровати-дома красноватым светом, создавая иллюзию, что находишься в комнате, где проявляют плёнку и печатают фотографии. Обитатели жилищ храпели и летали в мирах сновидений, но находились и такие, кто осмеливался играть в карты, затевать драки в туалетах, воровать у товарищей и напиваться в стёклышко. Охранники выносили провинившимся предупреждение; если дежурил Рубен, то в подарок можно было получить бонусы: удар прикладом автомата, пинокв почку армейским башмаком с железным носком, удар локтем, щелбан, солидный подзатыльник «со звоном» и взгляд исподлобья (если косяк несерьёзный). О жестокости стражника с нерусским именем высказывались тихо, боясь навести угрозу, а он расширял бонусную программу и наращивал уважение среди узников. Доставалось нарушителям, тихоням вроде Николая или Витька не перепадало. Рубен чётко следовал правилам, возводя их до ранга постулатов.