Потом еще один “сеанс” и еще… Должно же стать легче? Но весь ужас в том, что боль не уходила, а начала воплощаться – в снах и видениях наяву.

Последней каплей оказалась старуха в черном дряхлом полотне, через щели в котором я почти видел её сморщенную грудь – она возникла передо мной на остановке, когда ждал автобус до сокольников.

– Оторви щетинки тараканьих червячков! – просипела она мне в лицо. – Пусти их в душу, пусть танцуют и щекочут! Ха!

Я заорал, вскочил, напугав двух студенток, которые сидели и тихо читали учебник филологии. Старуха исчезла, а я гулял до вечера, пока мерзкий образ окончательно не растворился.

Это случилось после записи, которую зачитал голос. После нее я зарекся копаться в себе – старуха стала последней каплей.

– Откуда тебе все это известно?

– Из твоей памяти. – спокойно ответил голос голос. – Скажу честно – дневник тебе не помогал, а только бередил рану. Насколько прекрасен будет берег моря на рассвете, если нарисовать его на мятой бумаге? Прежде чем нарисовать свою жизнь и нового себя, тебе нужно взять свежий гладкий холст, твой же скомкан, а местами – порван и прожжен насквозь.

– Тогда зачем ты мне это рассказал?

– Затем, что путь есть и я могу тебе его подсказать.

– И что же делать?

– Не знаю.

Мне захотелось дать собеседнику по голове.

– Тогда зачем ты меня за нос водишь?

– Затем, что я не вижу, что делать, но знаю, как. Это особенности моего положения.

– И как же мне убрать всю эту жесть внутри меня?

– Помоги нам улететь.

Я скрипнул зубами.

– Убили весь город и теперь просто хотите улететь?

– Сперва ответим за свой проступок. Поэтому сперва нужно помочь нам встретиться с правителями Земли, предложить достойную компенсацию. А уже после – улететь.

– А где гарантии, что если я помогу вам улететь, то… боль уйдет?

– Гарантия в том, что я един с Хуум.

– Что такое Хуум?

– Его откапывает Сорок четвертый.

Я снова посмотрел на зеркальный шар – робот уже почти извлек его из под обломков, оставалась всего пара камней на сияющем зеркале.

– Космический корабль?

– Можно и так его назвать. Точнее, его нутро. Нутро… корабля взаимодействует с моим нутром, с тем, что у меня внутри. Вы это называете подсознание. Сейчас для меня даже время – размытое понятие, я вижу мир таким как он есть. Вижу главное: корабль улетит – боль уйдет, песня твоего сердца снова зазвучит.

Последний крупный обломок мостовой улетел от корабля прочь, Носорог обхватил Хуум за корпус – как тяжелоатлеты хватают ядра весом в пуд, напрягся… его ноги, обхватом в кран, задрожали. Робот оторвал корабль от земли, пронес десяток метров. Каменная брусчатка ломалась как фарфор под тяжестью робота и груза.

В стене коробки вдруг образовалось отверстие, из него забил яркий свет, а в свете появилась фигура…

“Камеру”, из которой я смотрел за происходящим, понесло обратно, в ту сторону, где до сих пор лежал я. В глазах снова потемнело, в висках застучало и секунду спустя я снова оказался в своем теле. Голова кружилась – поэтому я на карачках, держась за асфальт, дополз-добрел до Красной площади.

Сияющий зеркальный шар – уже на мостовой. Отверстие открыто, из него бьет свет… в пяти метрах от меня стоит высокая фигура.

– Я удивлен, что кто-то остался жив. – этот же голос говорил у меня в голове. – Это ты должен нам помочь?

…

На вид Краа казался обычным дипломатом – человек ростом метра два, в строгом костюме и, почему-то, очках. Прямой взгляд смотрел спокойно, и с добром. Не верилось, что он убил главный российский город. Более всего он походил на мудрого спокойного волшебника из детской сказки.

– Не обращай внимания. – махнул Краа рукой, видя, что меня настораживает внимание Носорога – он стоял, от самого Храма встречая нас цепким взглядом двух темно-синих лампочек на голове, размером и формой похожей на ковш экскаватора. – Он делает то, что ему скажут.