Эйдан все еще чувствовал, как дрожит Сирена, и, повернувшись к Лахлану, сказал:

– Не смотри так. Ты пугаешь девушку. Что с тобой?

Воины клана стали торопливо расходиться. Привычные к частым конфликтам между братьями, они уже знали, что дальше будет только хуже.

– Ничего, – проворчал Лахлан и, повернувшись, направился к дому.

Эйдан устало покачал головой, уже не раздумывая о том, почему у его брата такая реакция на незнакомку. Он провел в седле добрую половину дня, разыскивая Сирену, и теперь мог думать только о кружке густого эля и кровати.

– Я посмотрю, как там мой олень, – сказала Сирена и, не дожидаясь ответа, направилась в сторону конюшни.

Появился Гэвин.

– Непохоже, чтобы Лахлану она понравилась, – с обычной иронией произнес он, кивком указывая на конюшни. – Это весьма странно при его не особенно утонченном вкусе. А леди Сирена недурна собой.

Пожав плечами, он взял под уздцы коня Эйдана и собрался вести его в стойло.

– Погоди, я сам, – сказал Эйдан, беря повод из рук Гэвина. – Может быть, ты знаешь, что беспокоит парня? Или Дональд?

Все они часто ощущали потерю Торквила и Дугала, и то, что Лахлан выжил, было для них большим утешением. Эти смерти за два прошедших года стали сокрушительными для клана.

– Ты к девушке? – спросил догадливый Гэвин.

– Да, подозреваю, что это из-за Лахлана Сирена сбежала тогда из конюшни, а потом едва не попала в плен.

– А она рассказывала о том, как ее поймали?

– Нет, да я и не хочу лишний раз расстраивать ее.

– И не стоит, ты выглядел весьма довольным жизнью, когда въезжал во двор, – улыбнулся Гэвин и, насвистывая, ушел.

Эйдан нахмурился. У Гэвина только одно было на уме, и Эйдан знал, что именно. Однако думать об этом не хотелось.

Едва войдя в конюшню, он сразу заметил Сирену. Она сидела на ложе из сена около оленя, подняв на Эйдана припухшие от слез глаза. Олень, словно чувствуя ее состояние, лизал ей руку.

– Кажется, он рад тебя видеть, – решился нарушить неловкую паузу Эйдан.

Сирена невесело улыбнулась и, кивнув в ответ, вновь занялась животным.

Намотав на ладонь поводья, Эйдан провел коня в стойло позади Сирены. Не в силах оторвать взгляда от ее длинных золотистых локонов, он сдернул седло, бросив его на грубую деревянную полку. Упершись ногой в перекладину, он перегнулся через загородку и сказал:

– Я знаю, что у моего брата мерзкий характер, так что если он что-то сделал с вами…

– Нет, что вы, – улыбнулась Сирена, сверкнув искоркой в глазах. – Он был очень даже мил со мной.

– Нет? – удивленно переспросил Эйдан, чувствуя острый укол ревности.

Он закрыл дверь в загон и, подойдя к Сирене, сел возле нее и погладил мягкую шерстку на морде оленя. Сколько бы он ни откладывал этот неприятный момент, вопрос ждал своего ответа.

– Сирена, так что же произошло между вами и братом?

Рука девушки замерла в мягкой шерстке оленя.

– Что вы имеете в виду?

– Я задал вам довольно простой вопрос, – произнес Эйдан, чувствуя, как его душа протестует. – Он вас обидел?

Сирена с удивлением посмотрела на Эйдана.

– Нет, что вы. Как вы могли такое подумать?

Этот ответ принес Эйдану огромное облегчение, однако он хотел знать другое.

– Я не о том, – сказал он. – Я понял бы это по вашим глазам. Но почему он так смотрел на вас? С такой ненавистью. Или он ревнует вас… ко мне?

Сирена всплеснула руками:

– Нет, вы что! Да мы и не смогли бы пойти на это. Я не такая.

– Значит, вы даже не целовались? – с облегчением спросил Эйдан.

Он провел пальцем по завитку ее золотистых волос, чувствуя, как горят ее щеки.

– А я вижу, что ты не такая.

– Что вы имеете в виду? – спросила Сирена, поднимая на Эйдана удивительные изумрудного цвета глаза с золотистыми искорками.