– Ты обезумел, смертный! – Платье побелело, превратившись в плотный комбинезон, и вроде даже покрылось кристалликами инея. Огонь в глазах тоже погас, Мара смотрела на него холодно и зло, одними сплошными бельмами. – Ты говоришь с богиней!

– Я говорю с чудесной женщиной, восхищающей меня своею красотой и умеющей чувствовать и сопереживать, как никто другой.

В бельмах проявились карие круги, следом глаза окрасились черными пушистыми ресницами, от них в стороны побежал чуть смугловатый цвет обычной человеческой кожи, волосы стали каштановыми. Над ними вырос кокошник, а одежда стремительно обратилась в расшитый красными и синими нитями сарафан.

– Ты даже не поинтересовался моими желаниями, самовлюбленный наглец!

– Сперва, прекрасная Мара, я хотел узнать способ, как можно обнять тебя и остаться в живых. А уже потом признаться.

– Неужели ты думаешь, мальчишка, что великая богиня согласится ради тебя стать обычной женщиной?! – презрительно фыркнула гостья.

– Я просто надеюсь на это, властительница Золотого мира.

– Откуда в тебе зародилось столь странное безумие, смертный? – Мара приблизилась к нему почти вплотную, и сарафан на ней обесцветился, потемнел, обратился в серую и блеклую чешуйчатую броню.

– Ты поцеловала меня, богиня. Этот поцелуй был таким невероятным… что я готов пожертвовать всем на свете, лишь бы пережить его снова! И отдать еще больше ради права целовать тебе на закате и рассвете, обнимать днем и ласкать ночью…

– Я поцеловала тебя, ведун Олег… – Мара тихонечко провела пальцем по его щеке, и холодок онемения отметил путь ее прикосновений. – Но пережить моего поцелуя не в силах никто, разве ты забыл? Я поцеловала тебя, и ты умер…

– Твой поцелуй стоил этого, прекрасная Мара!

– Если ты поцелуешь меня снова, мой мальчик, – кончиком пальца она приподняла подбородок ведуна, – я больше не стану тебя воскрешать. Больше того, отныне я не стану откликаться на твой зов. Я лишаю тебя своего покровительства и не стану к тебе приходить, что бы ни случилось!

Ее легкий выдох обжег лицо ведуна, словно ледяная поземка, со всего размаха брошенная ветром в самые глаза.

– Ты хочешь обнять меня и остаться в живых? – богиня отступила, и доспехи обратились в бархат, украшенный чудесным колье. – Мне даже интересно… Однако не надейся, что я сделаю навстречу тебе хоть один шаг!

– Благодарю тебя, чудеснейшая из красавиц, – с улыбкой склонил голову молодой человек.

– За что? – вскинула черные густые брови богиня смерти. – За то, что я не выказала гнева? Не сомневайся, ты испытаешь его в полной мере! Старый Карнаух со своим любопытством успел распустить слухи о твоей блажи по всему свету. Ответа на вопрос твой он, понятно, так и не нашел… Однако весть о смертном, поставившем себя вровень с богами, многим властителям мира не понравилась. Желают зарвавшегося наглеца проучить.

– Я люблю тебя, прекраснейшая из богинь и богиня среди красавиц! – искренне сказал Середин и сделал шаг вперед, с трудом сдержав желание обнять и поцеловать повелительницу смерти.

– Ты думаешь, я пришла предупредить тебя об опасности? – удивилась Мара, и платье ее стало легким, ситцевым, полупрозрачным и усыпанным алыми цветами, на голове же остался только платок, из-под которого свисала длинная толстая коса.

Ведун лишь улыбнулся, не рискуя согласиться вслух.

– Речи твои, как мед, мой ведун, – опять приблизилась ледяная богиня. – Они ласкают мое сердце и тревожат душу, щекоча в ней что-то забытое и странное. И я никак не пойму, чего желаю больше: смерти твоей или жизни?

Мара оказалась совсем рядом, коснулась ладонью его лица, губ, прошла мимо, задев щекой его щеку, а телом – руку. Щека, конечно же, сразу онемела, а рука отнялась, повиснув бесчувственной плетью. Ведун повернулся вслед за гостьей – но та уже исчезла, растворившись в морозном воздухе.