И тут я увидела ее! Непроизвольно я отступила назад. Невысокая, худощавого телосложения старушка лежала на боку, подогнув под себя ноги. В бледно-голубых глазах угасал пережитый ужас. Я смотрела на нее, и чувство необъяснимой радости током пробежалось по моему телу. Слава Богу, успела! С ней все в порядке!

Она широко улыбнулась беззубым ртом. Я покачала головой и поплелась на кухню. Усталость страшной массой навалилась на мои плечи.

Время шло. С каждым днем очертания моей "соседки" становились все отчетливее и отчетливее. Сейчас я уже могла рассмотреть даже морщинки на ее лице. Чем больше я к ней привыкала, тем реальнее становилась она для меня.

Я как-то стояла на улице, любуясь снегопадом, когда ко мне подошла хозяйка.

– Здравствуйте.

– Здравствуй. Сегодня отдыхаешь?

– Да. Мы по выходным не работаем.

Она явно хотела что-то спросить, но не решалась. Я резко повернулась к ней всем корпусом.

– А вот скажите, Валентина Леонидовна, вашу маму хоронили в черном сарафане и кремовой блузке?

От неожиданности она открыла рот, не в состоянии даже моргнуть, не говоря о том, чтобы хоть что-то ответить.

– Отпевали вашу маму в чем?

– А мы ее не отпевали, – еле выдохнула хозяйка, видимо, не об этом она хотела со мной поговорить.

– В смысле не отпевали?

– А откуда ты знаешь в чем она была одета?

– Думаю, это не главное. Так почему же?

От моего натиска хозяйка сначала немного опешила.

– По нашему вероисповеданию этого делать не обязательно.

– По вашему вероисповеданию делать этого не обязательно? – как эхо повторила я. – По-моему, ваша мама хочет что б ее отпели. Ей хочется покоя.

– Я сама знаю чего ей хочется! – гневно прошипела хозяйка.

Притворная улыбка мгновенно слетела с ее лица. Меня удивила та агрессия, с которой она ответила.

"Она видите ли знает! Если ты знаешь, так сходи в церковь, пусть батюшка отпоет ее душу! Не ты ж маешься между мирами! Грамотная!" Но вслух я спросила:

– Вы ее видели?

– Нет, но я знаю, что она рядом. Она меня ждет.

Я посмотрела на отрешенное лицо хозяйки, видимо, мысленно она сейчас была где-то далеко. Доказывать, и убеждать человека не имело никакого смысла. Она сама должна понимать, что приходим в этот мир мы одни, и уходим из него тоже одни.

– Понятно, – с этими словами я направилась к флигелю.

Она резко схватила меня за руку.

– А ты ее видишь?

– Нет, не вижу, – солгала я.

– Но откуда ты знаешь в чем она была одета?

– Приснилась она мне. Все? – я недвусмысленно посмотрела на ее руку, сжимающую мой локоть.

Женщина подозрительно прищурила глаза, и разжала пальцы.

Надо было что-то делать, не может же душа в вечном страхе скитаться по земле, точнее по флигелю. Короткий разговор с хозяйкой оставил неприятное послевкусие. Сильно разболелась голова. Я прилегла на кровать, старушка присела рядом. Надо было что-то придумать. Может в церковь сходить, но так что б никто об этом не знал? Душа легонько коснулась моей руки.

Я шла долго, очень долго. Откуда? Не помню. Куда? Не знаю. И вот я вышла к бескрайнему заснеженному полю. Белизна снега больно бьет по глазам. Опускаю лицо в холодные ладони. Очень сильно устала. Слабость сковывает ноги, перехватывает дыхание. Но надо идти вперед. И только вперед! Делаю шаг, и едва не падаю. Нога по колено проваливается в сугроб. Но я иду. Мне надо идти. Надо! Так тяжело, так жарко. Пот градом катится по лицу. Громкий хруст ломающегося наста разрывает гнетущую тишину. Слишком много белого. Больно глазам, кровь барабанными палочками стучит в висках. Ноги по самые колени утопают в снегу. Хочется сбросить с себя все лишнее. Я останавливаюсь и осматриваю себя. Но на мне ничего лишнего нет. Один плащ из мягкой кожи. Откуда взялся этот плащ? Я не ношу таких вещей, тем более он не моего размера.