Евдокся. Распутная вдовица Евдокся – так звали убитую. Знал ее весь острог, особенно молодые неженатые парни – давала всем и каждому. Отличалась безобидностью и крайне незлобивым нравом, любила выпить, особенно на халяву, впрочем, «любила» – это еще слишком мягко сказано. И кому было нужно ее убивать? Причины?

1. Ревность.

2. Ссора.

3. Что-нибудь еще?

Первые две версии были самыми простыми, лежащими на виду. Кстати, именно они обычно оказывались правильными. Бытовуха. Пили-пили, потом поссорились. Слово за слово – вот и нож в брюхе! Вернее, шея сломана. Тем более, эта самая Евдокся явно не отличалась богобоязненным поведением.

Да, так, скорее всего, и было, об этом свидетельствовал весь прежний опыт адмирал-воеводы. Но вот что-то все равно тревожило. Не срасталось что-то. Труп – и пожар. А не связаны ли эти два события? Ну, если Евдокся сама не поджигала, так, может, видела что? За то и поплатилась. К чему оставлять живого свидетеля. Но ведь это означало бы, что ночной пожар возник вовсе не сам собою! Значит, имел место поджог. А кому он был нужен и зачем?

– У владельца судна могли быть личные враги, – предположил Гриша. – Завтра проверю. Поспрошаю команду. Кроме того, – он усмехнулся, – мне кажется, далеко не все ушкуйники хотят плыть дальше. Рыбий зуб у них уже есть, мягкая рухлядишка, какая-никакая, тоже. Так зачем по весне лишние хлопоты? Уж лучше вернуться назад. А будет мало кораблей – часть людей придется оставить в остроге, а уж они тут найдут способ выбраться – починят какое судно или соорудят из плавника новое.

– «Николая Угодника» сложновато будет починить, – усмехнулся в бороду Олег Иваныч. – Хотя версия принимается. Работай, Гриша. Да, Ваня про летнюю охоту не вспомнил?

– Вспомнил, – Гришаня улыбнулся. – В лодке он был вдвоем с покойным Никодимом Ребро. И вот какое дело – они с Никодимом звали и остальных, да те отказались. Тем не менее другие видоки утверждают, что видели на охоте еще двоих с «Семгина Глаза», в отдельной лодке. И похоже, явились они позже других.

– Вспомнили – кто именно? – насторожился Олег Иваныч.

– Вспомнили одного – Игнат Греч, конопатчик с верфей. С ним был еще какой-то молодой парень, кто – видоки не помнят – молодежи-то на любом судне много.

– Игнат Греч… – задумчиво протянул Олег Иваныч. – Игнат Греч. Может, конечно, и пустышку тянем. Однако возьмем-ка его в разработку, Гриша.

– Не верится мне что-то, – помотал головой тот. – Как ты сам говоришь – мотивы? С чего бы конопатчику убивать Никодима Ребро? Хотя…

– Стоп, Григорий Федосеевич. – Адмирал-воевода прихлопнул рукой по столу. – А почему именно Никодима Ребро? Ведь первая стрела попала именно в него. Тогда какой смысл выпускать вторую?

– Ваня! – ахнул Гриша. – Ваня… Но…

– Хочешь спросить, а Ваня-то чем помешал? – поднял руку Олег Иваныч. – А ничем. Не Ваня, а батюшка его, боярин Епифан Власьевич, вот в чем причина-то! У бывшего степенного посадника мало ли врагов? Да хоть те же холопы или смерды. Выяснить надобно доподлинно – кто таков этот Игнат Греч, да как на верфи очутился, да почему, верфь бросив, с нами счастья искать подался…

– Ой, не гони, Олег Иваныч. – Гриша обхватил голову руками. – Легко сказать – выяснить.

– Никто и не говорит, что легко.

– Пытать бы этого Игната. Или в темную бросить.

– Основания? – Олег Иваныч вздохнул. – Нет у нас оснований, одни догадки. А без всяких оснований людей хватать – это произвол полный. Мы же не московиты! Может, и не Игнат это вовсе…

– Но как быть с Ваней? Он же…

– Правильно, Гриша. – Воевода кивнул. – Не получилось один раз с Ваней, враг может еще раз попробовать. И на этот раз не торопясь все подготовить – время есть, выждать только момент удобный. Потому – присматривай-ка, Гриша, за отроком. И Ульянке про то же скажи, а я – Геронтию. Впрочем, Геронтий и так его никуда не отпускает. Не убережем Ваню – как потом в глаза боярину Епифану посмотрим? А с завтрашнего дня вообще запретить свободный выход из острога – еще сбегут шильники-поджигатели.