– Буслай, я хочу, как ты на саблях драться, – выпалил, окрыленный похвалой, Спирька.

– Вон, Никита, должник твой. Он тебя и саблей махать научит, и из лука стрелять. По стрельбе он у нас лучший. Нет равных стрелков ему во всем Великом Новгороде. Правда, Никита? – спросил Буслай.

– Правда. Долг платежом красен, – ответил Никита. Спирька подсел ближе к Никите.

– Правда научишь? – с надеждой в голосе спросил Спирька.

– Правда. Вот придем в острог и начнем обучаться, – ответил Никита.

– Вот здорово! Лопух помрет от зависти, – хихикнув, сказал Спирька.

– Когда Сбыслав совет собирать будет? – спросил, казалось, задремавший Игнат.

– Говорят, когда стемнеет, – ответил всезнающий Спирька.

– Так уже темно, – усмехнувшись, сказал Буслай.

– Ну, тогда не знаю, – вздохнув, вымолвил Спирька.

– Может быть скоро, вон бабы стол собирают, – сказал Игнат.

– Есть хочется. Мне после драки всегда есть почему-то хочется, – сказал Никита.

– Это ты так стресс снимаешь, – сказал ему Буслай.

– Нет у меня никакого стресса, – обиженно ответил Никита.

– А вы видели, как Годыня с тем здоровяком дрался. Мне казалось, что это великаны дерутся. Годыня его молотом, тот Годыню булавой огромной. Ежели бы не конники наши, я думаю, Годыня бы его победил, – наивно сказал Спирька.

– Да, Годыня у нас богатырь былинный, кулаком быка валит. Сильней его никого на всем белом свете нет, – сказал Никита.

– А Буслаю в бою равных людей нет. Я видел, как он этих варягов раскидывал. Рубил их, словно подсолнухи, – подлизываясь к Буслаю, сказал Спирька.

– Это да. Буслай у нас лучший, – подтвердил Никита.

– Ладно, хватит болтать. Вон, дружинные у огня собираются. Пошли, – сказал Добродей и поднялся с земли. Все последовали его примеру.

Сбыслав собрал всех у костра и предложил помянуть добрым словом погибших ополченцев. Бабы рыдали, оплакивая своих отцов и мужей. Поодаль от всех сидела девочка лет тринадцати и тихо плакала. Спирька увидел ее и подошел.

– Ты почему плачешь? – спросил Спирька и подсел к ней.

– Тятьку моего убили. Одна я осталась. Мамка прошлой зимой сгинула от хвори какой-то. Что теперь делать? – всхлипывая, ответила девочка.

– Меня Спирькой кличут, а тебя как? – спросил Спирька и подвинулся ближе.

– Настя, – ответила девочка, утирая слезы.

– Насть, а что родных у тебя нет? – спросил Спирька. Девочка помотала головой в стороны.

– За последнее время в нашей деревне много людей погибло. У меня тетку, сестру батюшки моего, убили разбойники и мужа ее, дядьку Агафона, – сказала Настя.

– Хочешь, я попрошу отца Евлампия, чтоб он тебя в острог взял? Он хороший, к нужде человеческой чуткий, – предложил Спирька.

– Хочу, – неожиданно для Спирьки сказала хлюпающая носом Настя.

– Я поговорю с ним. А еще Буслаю скажу, чтоб он слово замолвил. Его в остроге уважают сильно, – вымолвил Спирька.

– А кто из них Буслай? – поинтересовалась уже переставшая плакать Настя.

– Вон тот, с косой сбоку. Ну, у которого шрам на щеке, – сказал Спирька и протянул вперед руку.

– А, вижу, – кивнула Настя.

– Знаешь, какой он воин. Он один десяток победить сможет, а то и больше, – восхищенно выпалил Спирька.

– Сильный мужчина, – ответила Настя, пристально рассматривая богатыря.

– Пойдем к нему. Я тебя с ним познакомлю, – предложил Спирька.

– А можно? – спросила Настя.

– А почему нет-то? Он что зверь лесной что ли? – удивленно проговорил Спирька, взял Настю за руку и повел к костру. Они подошли к Буслаю. Настя завороженно посмотрела на дружинника.

– Буслай, это Настя, у нее батюшку сегодня убили, – представил Настю Спирька, а Настя вытерла выступившую на щеке слезу.