– Потрясающий результат! – прервал Ягунов. Его усы бабочкой вздернулись вверх. – Все?

Мельник молчал.

– Если не ошибаюсь, до войны вы работали фотографом?

– Фоторепортером газеты.

– Это и видно! – вскочил, побагровев, Ягунов. Он был в гневе. Взгляд серых, слегка навыкате глаз сверлил Мельника. Черты округлого лица стали острее, резче. Человек стал совершенно иным. Перевоплощение произошло мгновенно.

– Феноменальные трудности! Слышите, Федор Георгиевич? А? Ну, с чем вы пришли ко мне, товарищ начальник пищеблока? – все более и более раздражался Лгунов. – С фотографией ваших трудностей? Я о них и сам знаю. Я спрашиваю, каков результат вашей работы. А результат – нуль. Колыхание воздуха! И только!

Создавалось впечатление: сейчас начальник пищеблока будет нокаутирован! Но до этого не дошло. Выручил Луканин.

– На централизованное снабжение нам полностью надеяться нельзя, – очень спокойно сказал комиссар. – Город окружен, товарищ Мельник, и госпиталей создается много. На самолетах посуду вряд ли станут сейчас доставлять в Ленинград. Вот что, завтра утром все мы отправимся в ближайшие дома. Не сомневаюсь, население нам поможет.

– Обязательно поможет, – согласился сразу же остывший Ягунов.

Обо мне словно забыли, точно меня в кабинете и нет.

В это время дверь широко распахнулась. Вошел высокий и статный мужчина. От его крупной, плечистой фигуры веяло здоровьем и силой. Он был в коричневом кожаном реглане, с одной «шпалой» в петлицах.

– Удачный день! – радостно воскликнул вошедший.

– С добычей, Иван Алексеевич? – встрепенулся Ягунов.

– Да. Привез две трехтонки кроватей.

– Две трехтонки? – Глаза Ягунова сияли. – Две трехтонки! Вот здорово!

– Завтра еще обещают… И вот накладная – на базу управления по сбору подарков для армии. Белье, свитера, простыни, обувь, – докладывал пришедший, покачиваясь на широко расставленных ногах с пятки на носок и с носка на пятку.

– Вот это работа! – воскликнул Ягунов.

Иван Алексеевич продолжал рассказывать, какое оборудование, медицинский инструментарий, медикаменты и перевязочный материал будет получен в горздравотделе, Военно-санитарном управлении фронта и других местах.

– Похвально! Прекрасно, друг сердечный! – то и дело восклицал Ягунов.

И опять метаморфоза в облике начальника госпиталя. Взгляд приветливый, весь он как бы излучает добродушие, признательность и уважение.

По тону обращения и жестам можно предположить – Ягунов хорошо знает, кого слушает, с кем имеет дело.

– Ваня! Нажимай, друже! Надо уложиться в пять дней.

– Это не доблесть, – заметил Луканин. – Нам надо опередить время!

– Тем более, – согласился Ягунов.

И только сейчас он вспомнил о моем присутствии.

– Вы, кажется, судовой врач?

– Да.

– Хорошо!

А что хорошо – неизвестно…

Кабинет мы покинули вместе с Мельником.

– Да, да! – тяжко вздохнул начальник пищеблока. – Пришло времечко!

– Кто это – Иван Алексеевич?

– Зыков. Начальник материального обеспечения госпиталя. До войны был заместителем управляющего Ленинградской конторой Главсахара.

– Вы знаете Ягунова?

– Очень хорошо! Профессор. Гинеколог из соседнего института…

– Характерец!

– О да! Порох! – улыбнулся Мельник. – Но это не страшно. Взорвется – огонь, дым. Потом – ничего. Отходчив…

Во дворе госпиталя нас остановила женщина:

– Помогите мне найти начальника госпиталя. Я председатель месткома университета Топорова. Мы собрали для госпиталя столовую и чайную посуду, ложки.

– Посуда, ложки! – Начальник пищеблока просиял. – Простите, ваше имя-отчество?

– Александра Георгиевна.

– И много собрали, Александра Георгиевна?

– Тарелок, чашек – триста. Ложек – пятьсот.