– Эй, на берегу, малость возьми курс левее! Слышишь, девочка или гражданка, как ты там?.. Я тебе, кажется, ясно семафорю.

Рима остановилась, изумленная. На знакомом подъезде школы, в которой она сама еще училась этой зимой, стоял молоденький моряк; пояс туго перехватывал его аккуратную шинель, матросская шапка-бескозырка, приплюснутая блином, была надвинута на правую бровь, прямую и тонкую, ленточки вились за плечами у моряка.

«Ишь ты, флотский с винтовкой! Чего это он у нашей школы делает?» – удивилась Рима и на всякий случай натянула платок на голову и поправила волосы.

– Чего стала? Сигналов, что ли, не видишь? Говорю, сворачивай, не подходи к трапу, тут теперь нет хода, отверни в сторону.

– Да ну вас! – рассердилась Рима. – Я к вам вовсе не собираюсь. Раскричался тоже! Может быть, это наша школа как раз.

– Может быть, и была ваша, – ответил флотский, – а теперь мы тут будем.

– А что это за такие «мы»?

– Ты что это, с виду не различаешь? – наставительно произнес флотский. – Юнги мы Балтийского флота. Школа юнгов [7]. Ясно, кажется.

– К нам, значит, эвакуированные? – спросила Рима. Любопытство ее преодолело обиду.

– Кто это – эвакуированные? Соображать надо все-таки… Мы с острова Валаама, из Ладожского озера. Нас сперва под Ленинград, а теперь сюда перевели, на берег к вам.

Вроде как морская пехота. И вообще, я с тобой разговаривать не обязан, я вахтенный. Ясно, кажется, говорю. Ну, отваливай, отваливай на ту сторону! Должна понимать, раз военный объект!

Рима совсем разобиделась и повернулась спиной.

– Ну и не больно нужно! Подумаешь, какой «объект»! Это наша школа, а не объект. Моряк с разбитого корабля! Вот я скажу нашим мальчишкам, так они тебе покажут «объект». У наших форма-то почище вашей будет – с козырьком. У меня знаешь какой брат есть?

– Хватит разговорчиков! – отрезал флотский.

– А я, кажется, с вами не разговариваю. Не собираюсь даже. Вы сами же начали. Подумаешь, флотский! Надел фуражку набекрень и уж воображает!

– Первым делом, это не фуражка, а бескозырка, по-нашему – беска. Надо знать. Выросла уже порядочно, а различать не можешь. И вообще, это не твое дело… Ты вот лучше скажи, куда у тебя с правой ноги галоша ушла? – спросил он неожиданно, бросив взгляд на ее ногу и улыбнувшись. А улыбка у него была славная, зу бы так и блеснули.

– Ой, и правда! – вспомнила Рима. – Вы случайно мою галошу не видели?

– Только мне и занятие, что за твоими галошами смотреть! – Морячок уже внимательнее оглядел ее и вдруг перешел на «вы». – Стойте, у вас же на левой ноге обе галоши, надели одну на другую! Эх вы, сухопутные!..

– И правда! – обрадовалась Рима. – А я-то смотрю, что это у меня левая нога заплетается!

И оба они стали смеяться и смеялись долго и весело.

Потом Рима, сочтя неловким это уличное знакомство, резко оборвала смех, степенно поджала губы, вздернула кверху упрямый, как у брата, подбородок:

– Ну, спасибо вам, а то бы я искала, искала… Теперь пошла.

– Добро́, – крикнул ей флотский, – счастливого плавания! Виноват, погодите, как позывные-то ваши? – Какие это позывные? – не поняла Рима.

– Ну, как зовут это по-нашему значит. Рима глянула на него через плечо: – А как звать, не вам знать. Сперва наорал, а потом – как звать. Рима звать, а вас это и не касается.

– Рима? – переспросил флотский. – Интересное имя. – По-моему, самое обыкновенное. А фамилия какая, не скажу. – Рима помолчала немножко, но флотский не просил сказать фамилию, она сама смилостивилась: – Ну ладно, скажу, так и быть. Бутырёва фамилия. Капку Бутырёва еще не знаете? Его все тут знают в Затоне. Он в ремесленном училище самый главный мальчишка, а я его родная сестра. Ну, всего вам. – Рима, погодите, – остановил ее флотский. Голос у него был теперь совсем другой – вежливый, тихий. – Как тут у вас?.. Населенный пункт большой? – Какой населенный пункт? – Ну, этот самый… как его… Затонск, что ли, по-вашему. – Так это же город. – Для кого город, для нас – населенный пункт. Кино бывает? – Бывает, конечно. В Клубе водников. – Во-одников? – насмешливо протянул флотский. – Откуда же у вас тут, на сухом месте, взялись во-одники?