Сама эпоха в развитии кораблестроения, во время которой Рим впервые был вынужден вести серьезную войну на море, оказала значительное воздействие на отношение римлян к этой войне. До начала III века до н. э. основным боевым кораблем античных флотов оставалась быстроходная и маневренная трирема. Основным оружием триремы был таран, которым она пробивала борта вражеских судов или ломала их весла с целью лишить их подвижности. В IV веке до н. э. в составе флотов стали появляться квадриремы, представлявшие собой несколько увеличенную версию прежней триремы. Флоты эллинистических государств III века до н. э. отдавали предпочтение гораздо более крупным судам. В тот же период основным кораблем во всех флотах становится квинкверема, хотя сохраняются в некотором числе и более мелкие корабли. Карфаген в общем следовал в русле тех же тенденций, которые мы отмечаем во флотах эллинистических государств, и, когда Рим был вынужден вступить с Карфагеном в схватку за господство на море, ему пришлось выработать свой собственный, римский тип квинкверемы. Греческие города Италии, вероятно, продолжали использовать трирему в качестве основного боевого корабля, но римляне все-таки отдали предпочтение квинквереме. Экономический потенциал Италии вполне позволял строить такие корабли в большом количестве, к тому же они требовали значительно меньших навыков от гребцов и команды, лучше подходили для перевозки войск и в целом больше соответствовали римским представлениям о войне на море. Введение абордажного ворона – разновидности штурмового трапа с железными крюками или шипами, обеспечивавшими надежную сцепку судов, – было логическим продолжением этих представлений.

Введение в состав флота сравнительно тихоходных квинкверем и даже еще более крупных судов ограничило доступный набор тактических приемов и возможности для маневрирования во время боя, и лишь немногие флоты, за исключением родосского, последовали примеру римлян. Таким образом, развитие кораблестроения до некоторой степени избавило римлян от необходимости долгими тренировками совершенствовать свое мореходное искусство. Они стали больше полагаться на импровизацию, чем на бережно сохраняемые и поддерживаемые морские традиции. Римский флот, составленный из квинкверем, мог легко сломить сопротивление противника, корабли которого обычно уступали в размерах, а в абордажном бою решающим фактором становились уже опыт и стойкость римских легионеров. С другой стороны, такой флот был ограничен в своих тактических и стратегических возможностях ввиду сравнительной тихоходное™ его кораблей, и главной задачей римского флота, как правило, было скорее проложить дорогу легионам, чем устанавливать господство на море, сражаясь с неприятельскими эскадрами. Такой флот мог вполне успешно справляться с охраной и сопровождением конвоев и кораблей с продовольствием, шедших в Италию, для которой доставка провизии морем превратилась в жизненно важную необходимость. В целом римский флот всегда обслуживал интересы римской армии. Республика старалась меньше зависеть от моря и там, где это было возможно, перемещать свои армии по сухопутным дорогам. Римская морская политика достигла своей кульминации, когда Рим полностью подчинил себе берега Средиземного моря.

Римское военное искусство развивалось постепенно. Сколь бы воинственны ни были римские цари, но ранняя республика в большей степени была сосредоточена на обороне. Ливий в своих сочинениях пытается убедить читателя в том, что именно враждебное отношение к Риму со стороны соседей подтолкнуло его к завоеваниям. Однако следует помнить, что государствам свойственно легко убеждать даже самих себя в том, что именно они ведут справедливую войну, и мы вправе полагать, что ответственность за развязывание войн с соседями в равной степени лежала и на республике, хотя римские историки и пытаются убедить нас в обратном. Как бы то ни было, на первых порах Римская республика действительно не стремилась к завоеванию своих соседей. С герниками и латинами римляне даже заключили союз, а жившие к северу от Тибра этруски, невзирая на отсутствие у них политического единства, сами представляли угрозу республике. Угроза объединения этрусков была серьезной проблемой для Рима, поскольку в этом случае он мог быть отрезан от своих италийских союзников. Чтобы устранить ее, республика провела целую серию войн против своих соседей этрусков, и войны эти стали тяжелым испытанием на прочность для их недавно образовавшегося трехстороннего союза. Следует отметить, что Рим даже совместно со своими союзниками не превосходил в людских ресурсах своих неприятелей и что он не предпринимал никаких попыток завоевать горные области, занятые вольсками, а ограничивался лишь отражением их постоянных набегов. В начале IV века до н. э. Рим покорил этрусский город Вейи и образовал, таким образом, буферную зону к северу от Тибра, служившую защитой для собственно римских территорий. Республика постепенно превращалась в гегемона внутри своего союза, который, после устранения угрозы со стороны вольсков и эквов, все больше превращался в инструмент собственно римской политики. Равнины Лация, казалось, были в полной безопасности, а этруски день ото дня становились все слабее. Тем не менее распространению римского влияния препятствовал тот факт, что свою армию Рим мог мобилизовать лишь на время короткой летней кампании. Эту проблему удалось решить введением платы за военную службу в тех случаях, когда, как, например, во время осады, военные операции затягивались на длительный срок.