Танки движутся медленно, как будто нащупывают дорогу перезванивающимися траками.

– Что, танкисты, и вы двинулись? – раздался голос из темноты, скрывающей говорящего. Сказано это, конечно, для того, чтобы показать нам, что тронулись не мы одни.

– Давайте, давайте! В Берлине встретимся! – голос оборвался. И снова бессловесная тишина окутывает лес, людей, танки.

Часам к двум вышли к месту сосредоточения. Расставив танки по обеим сторонам просеки, мы освободили ее для тех, кто следовал за нами. Заглушив моторы, танки растворились в темноте. Проезжающие мимо вряд ли могли догадаться, что под тихо качающимися ветвями сосен, застывших стройными рядами, затаилась армада из 45 танков, стольких же самоходных орудий разных калибров: противотанковых орудий, автомашин, груженных различным снаряжением и людьми. И все это ждет сигнала, чтобы обрушиться огнем, сталью, тяжестью брони, иногда и тяжестью собственного тела, на врага, бить его всеми возможными способами, не думая о том, что, может быть, в этой последней и не самой трудной битве погибнешь и ты.

Ясно было, что остановились не меньше чем на час: не закончено сосредоточение сил, артподготовка еще и не начиналась. Можно было бы и уснуть. Но на этот раз, может быть, впервые, умение солдата спать в любых условиях нам изменило. Собственно, никто и не пытался уснуть. Преддверие боя всегда возбуждает нервы. А этот бой, который должен был завершить войну, тем более.

Разбросав шинели и плащ-палатки, мы все улеглись у лобовой части танка. И только Петров, дежуривший на рации, не имел права покинуть танк. Но он высунулся из люка водителя на всю возможную длину шнура, соединяющего шлемофон с рацией, освободил от наушников правое ухо и приготовился принять самое активное участие в разговоре, который, он знал это по опыту, обязательно сейчас состоится.

Он был прав.

– А что, ребята, впереди ведь конец войны, – продолжил какие-то свои мысли лейтенант Беленький, единственный среди нас офицер.

– Да уже скорей бы, – поддержал разговор подошедший от РСБ шофер Стародубцев. – Надоело, братцы, до чертиков.

– Вот только где мы будем ее заканчивать (что заканчивать – никто не сомневался)? Хорошо бы в Берлине. – Женька просто мечтал побывать в столице Германии, чтобы потом было что рассказывать в Салехарде.

– А по мне так хоть на этом самом месте, лишь бы побыстрее, – рассудительно заявил Стародуб, хохол из-под Полтавы. И для убедительности ткнул пальцем в палатку, на которой он лежал.

– А что, разве не слышал, как пехота тебе кричала, – со смехом отвечал Женьке Хотулев. – «Кому на Берлин – вертай направо! » Вот возьми и поверни.

– Нет, хлопцы, – лейтенант поправил планшетку, – там-то мы вряд ли побудем. Разве только на экскурсии после войны. В штабе идет разговор, что нам предстоит встречаться с американцами. Будто бы и обмундирование новое на подходе, чтобы при встрече поприличней выглядеть.

Этот разговор о подготовке ко встрече с американцами, как о чем-то обыденном, еще больше укрепил нашу уверенность в скором окончании войны. А когда каждый представил, каким он будет после нескольких дней боев, в душе одобрил предусмотрительность начальства.

Разговор иссяк: видимо, все унеслись мыслями в то время, когда мы сменим не одно обмундирование на другое, а окончательно сбросим надоевшую униформу, делающую человека безличным и бессловесным.

Кругом по-прежнему продолжали двигаться люди и техника всех родов. Вот по разбитой земле просеки осторожно двигались стройные, прикрытые брезентом от чужого глаза «Катюши». Значит, скоро начнется: эти милые девушки не спешили и появлялись к самому началу.