Онищенко встал и, подмигнув товарищам, спокойно сказал:

– Согласно передаче московского радио вас, товарищ капитан, наградили…

– Чем? – удивился Зернов.

– Дочкой. По сообщению из авторитетных источников в лице нашей уважаемой тещи, у вашей супруги родилась девочка…

– Что? – Зернов стремительно подошел к Онищенко и схватил его за плечи. – Что ты сказал?

– Спокойно! – сказал Онищенко. – Спокойно!

– Поздравляю вас, папаша! – торжественно сказал майор и троекратно, со щеки на щеку расцеловал потрясенного Зернова.

– Как назвать дочку думаете? – спросил майор.

– А?.. Не знаю… Слушай, Онищенко, друг… Какие подробности?.. Что она там еще говорила?..

– Выступление вашей тещи, товарищ капитан, носило краткий характер. Состояние здоровья супруги и дочери отличное…

– Дочери… – улыбаясь, повторил Зернов, – моей дочери…

– Вам не приходилось замечать, товарищ майор, какой рассеянный вид имеют молодые отцы? – сказал один из офицеров, инженер-капитан Левин. – Я вас прошу, товарищи посмотрите на это лицо!.. Полное отсутствие мыслей. Открытый рот. Блуждающие глаза!.. Очнитесь, Зернов!..

– Да… – Зернов вздохнул. – Да. Вот это да, товарищи, а?..

– Яркая речь, – заметил Онищенко, – просто заслушаешься!

– Будете в Москве, передайте привет и мои поздравления жене, – сказал майор, – ну и дочку поцелуйте, конечно!..

– Спасибо! – улыбнулся Зернов. – Передам привет, поцелую, всё сделаю!..

Самолет приземлился в Москве на центральном аэродроме. Зернов позвонил домой. Обрадованная Татьяна Ивановна сообщила ему о том, что Люба с дочкой еще в родильном доме, и капитан прямо с аэродрома поехал по указанному Татьяной Ивановной адресу.

В Москве была весна. Весело светило солнце. Вдоль тротуаров бежали ручьи. Капитан Зернов сидел в троллейбусе. Рядом с ним с ребенком на руках сидела молодая женщина.

– Мальчик? – спросил капитан.

– Девочка, – ответила женщина, – дочка.

– И у меня, между прочим, дочка, – сообщил капитан.

– Большая?

– Да. Порядочная. Дней пять.

– Поздравляю вас, – улыбнулась женщина.

– Спасибо!

На Арбатской площади девушка продавала ветки мимозы.

– Прошу вас, – сказал капитан.

– Сколько вам?

– Как сколько? – удивился Зернов. – Всё!..

Во дворе родильного дома стояло несколько мужчин.

– Скажите, пожалуйста, – спросил Зернов, – как пройти в родильный дом?

– Как пройти, – усмехнулся мужчина, – мы сами думаем, как пройти!..

– Почему?

– А потому, товарищ капитан, что нашего брата – отца туда не пускают.

– Как же так?.. Я же с фронта…

– Всё равно. Там, знаете, в первом этаже бабка сидит. Такая, знаете, непроходимая бабка. Уникум просто, честное слово. Я ее уговаривал, два билета в оперетту принес, – отказалась, шоколадом кормил, никакого впечатления. «Вы, – говорит, – мою бдительность не усыпляйте, гражданин. Всё равно туда ходу нет!»

– Что же делать? – спросил Зернов. – Мне надо на Любу посмотреть и на девочку…

– У вас тоже девочка? Сколько весит?

– Не знаю.

– Моя семь фунтов и три четверти. Как считаете, ничего?..

– Ничего, – рассеянно ответил Зернов, – приличный вес.

Зернов направился к под'езду. Навстречу со ступенек спускался лейтенант с двумя рядами ленточек и золотой звездой на груди. Лейтенант остановился и, взяв Зернова за рукав, сказал:

– Можете представить, товарищ капитан, я пять рек форсировал, а эту вот старушку – ну, никак!.. Не пускает и всё! «Вы, – говорит, – инфекцию принесете!» Я говорю – какая у меня инфекция? У меня одни цветы!..

Зернов вошел в под'езд. В залитом солнцем вестибюле сидел старик-швейцар и читал «Вечернюю Москву». Капитан с надеждой взглянул на старика и сказал бодрым голосом: