На этот раз она не лукавила, отправить его надо было и на самом деле, как можно скорее, чтобы Кеша его не узрел и не понял, что все немного не так, как ему могло на первый взгляд показаться.

Банник внимательно за ней следил. Он поражался всему увиденному и услышанному.

– Недаром тебя не любят, и бояться, и надо было такой спектакль тут разыграть. И как язык-то не отсохнет от вранья наглого.

– Не тебе говорить и не мне слушать это. Тебя же все любят и не боятся. А я, между прочим, никакого урона никому не приношу, наоборот доброе дело для Водяного сделала, он мне еще и благодарен будет. А ты если будешь вмешиваться, куда тебя не просят, смотри у меня, – пригрозила она ему.

И не собирался Банник вмешиваться, за долгие годы он знал, что такой простак как Кеша все ей простит, а он же и крайним останется, на него все зло свое Яга и выплеснет. А у него уже и без того репутация в мире духов подмочена и сожжена немало.

№№№№№№

Леший по дороге задержал Кешу, ему интересно было узнать, что там за потасовка с чертями получилась, не держит ли он на них обиды. И пока они вот так болтали, сидя на пеньке, не каждый день Водяного в лесу встретить можно было, а в озеро его и по приговору Царя Лесного он бы не полез, потому и воспользовался случаем с ним поболтать и все новости последние выведать.

№№№№№№

Когда к вечеру возвращался он на озеро свое, на берегу было празднество, которое устроил князь, увидев сына своего живым и невредимым. Он должен был отблагодарить Царя Морского, потому что уже не надеялся увидеть Изяслава своего живым.

Он тихонько проскользнул мимо, убедившись, что княжич целехонек и не стал ни о чем расспрашивать. Из деликатности решил Кеша, что не стоит напоминать о грустном, особенно если тебя и считают повинным. Не стоит поминать старое.

Конечно, можно было на чертей болотных все спереть, но он не хотел этого делать – они были ближе к нему, а не к людям, и почему нужно стаскивать одеяло с других, стараясь спастись самому. Дело улажено, а благородство и было у Кеши самой привлекательной чертой, потому он и промолчал.

А накануне было все так. На дне озера, пока Кеша по лесу шастал, да с Лешим беседы вел, и появился Кощей, он посмотрел на княжича и потребовал, чтобы он убирался отсюда подобру и по здорову. Слезы русалки его никак не взволновали – его могла разжалобить только живая девица, да и то не всякая. Она должна быть Прекрасной или Премудрой одновременно, что почти никогда среди девиц не встречалось. А что обращать внимание на унылую утопленницу, которой когда-то пришлось сигануть в воду и мокнуть там, на протяжении веков. Нет, такие дамы, как бы распрекрасны они не были, не могли его волновать.

Княжич, понимая, что спорить с ним бесполезно, у него даже меча нет, а против Кощея никакой меч не годится. Только и успел он на прощание сказать русалке о том, что любит ее, а потом прозвучала клятва о том, что он снова вернется сюда, как только все, что требуется, совершит, и век его на земле подойдет к концу.

– Жди меня, дорогая, тогда уже навсегда мы будем вместе.

Русалка слушала и не слушала эти слова. Она знала, что все духи, против них ополчившиеся, не станут терпеть такого. И она не ошиблась, Кикимора подсунула Кощею кубок, а тот протянул его воину:

– Вот, давай выпьем, чтобы все твои дела завершились, и ты снова встретился со своей возлюбленной. Он мог показаться даже чувственным и сентиментальным, но никто кроме Изяслава не поверил ему, потому что Кощей всегда говорил совсем не то, о чем думал. Вот и на этот раз в кубке было сладкое вино забвение. Как только сделал он первый глоток, в тот же миг позабыл и про дно морское, и про русалку саму, и про слова клятвы, только что прозвучавшие.