А когда Изя Робертович начинал говорить, что «исключительно добйое сейдце молодого человека» не позволяет ему засудить все государство целиком и вот этого следователя, в частности, интерес ко мне стремительно уменьшался, я подписывал пару внимательно прочитываемых адвокатом листов бумаги и разговор заканчивался.

В результате, по версии корпоративного юриста, я со своей супругой стал случайной жертвой мафиозных разборок непонятных бандитов, действия которых доблестно пресек руководитель службы безопасности корпорации «Берлога». К сожалению, уже бывший.

Кстати, через два дня состоялись похороны Кречетова и вот тогда я испытал настоящий шок. Нет, на кладбище я не ездил, все-таки не близкий родственник, но в холле нашего офисного здания разместили стенд с фотографией Виктора Михайловича в траурной рамке и кратким некрологом, который достаточно быстро завалили розами и гвоздиками. Из него я и узнал, что безопасник был более, чем заслуженным человеком, а перечисление только государственных наград занимало добрую половину ватмана.

Да уж, а я-то его недалеким здоровяком считал, который только и знает, как угрожать и лезть не в свое дело. А на самом деле… На самом деле, он мне жизнь спас, ни больше и ни меньше. По крайней мере, убедить меня в обратном не смог ни Володя, ни даже сам Бурый.

Александр Евгеньевич вообще как-то сильно изменился после всей этой истории. Он искренне переживал из-за смерти Кречетова, я видел, что его эмоции были искренними и в них не проявлялось ничего, кроме грусти. А во-вторых, меня удивило, как он себя вел во время нашего приватного разговора.

Да-да, после моего визита к системщикам в компании с Изей Робертовичем я был удостоен личной аудиенции, где мне долго и сумбурно рассказывали о важности меня как сотрудника, ответственности, которая на мне лежит, и даже заикнулись о повышении зарплаты. Лучше бы охрану предложили. А то после всех этих переживаний возвращаться вечерами домой как-то боязно.

Но то ли Бурый не подумал об этом, то ли просто не до меня ему сейчас было…

И тут я подскочил на плоту, как ударенный током. Я понял, какой детальки не хватало в моих воспоминаниях за предыдущие дни.

А где Раскевич?

Я вскочил так резко, что плот покачнулся.

– Все? Приплыли уже? – немедленно встрепенулась Василиса.

– Да подожди ты, – досадливо отмахнулся я от нее и соскользнул в воду. Сделав несколько мощных гребков под водой, я проплыл под плотом, потом в обратную сторону. «Думай, Максим, думай!»

Я не видел Раскевича с тех самых пор, как началось обновление. Раньше он собирал информацию о моем состоянии, стоило мне только чихнуть в игре, а тут такое глобальное событие, а его нет. Да и Бурый ведет себя как-то непривычно, в присутствии профессора он всегда поувереннее себя чувствует. Хотя, с другой стороны, не так уж я и близко знаком с Бурым. Но и меня самого уже третий день никто из медиков не беспокоит.

Что это может означать? Я перестал быть интересен или у Льва Давыдовича нашлись более срочные дела, связанные с другими бета-тестерами. Но кто они тогда?

Я лег на воде на спину, заложив руки за голову и превратился в отдельное плавучее средство отряда. По крайней мере, движений хвоста вполне хватало, чтобы мое тело держало такую же скорость, как и наш плот.

– Эридан, я спросить хотела, – рядом со мной пристроилась Бажена и поплыла на одном уровне. Я вздохнул, понятие одиночества и личной дистанции моим девчонкам были чужды. – А ты будешь учить нас колдовать?

– Э-э-э-э, – не нашелся я, что ответить. – Ты ж вроде и так умеешь.

– Я умею только тебя защищать, – сморщила жалостливую гримасу русалка. – А хочу как ты, водой управлять. Все девчонки хотят.