– “ЧП “Домовенок” магазин хозтоваров, – прочитала я про себя и подумала: “Почему у таких неприятных заведений всегда такие приятные названия?”

Мы вошли и как-то сразу с порога почувствовали, что нам здесь не рады. Видимо конструктором аппарата была плохо продумана система выведения отработанных газов и отходов, поэтому воздух внутри был спертый с примесью запахов ацетона и лака для волос.

– Мы закрыты, – донеслось из-под широкого прилавка, уставленного эмалированными ведрами.

Бабушка осмотрелась, не понимая, кто это мог сказать, и смело шагнула к прилавку.

– Женщина, вы меня не слышите? Мы зак-ры-ты, – настойчиво повторил голос, к которому теперь добавились нотки враждебности и пустой отзвук эмалированных ведер.

– Кто это говорит? – крикнула бабушка.

Надо сказать, она у меня была не из робкого десятка и иногда, пользуясь своими преклонными годами, умела хитро прикинуться слепой, глухой или по-старчески слабо мыслящей. Это был тот самым случай. Я поджала губы, чтобы сдержать довольную улыбку.

– Я говорю! – прокричал кто-то.

Голос раздался громко и совсем близко. Мы с бабушкой заглянули за прилавок. Там, между лопат и грабель, на перевернутом вверх дном тазе сидела продавщица и дула на ярко красные ногти. Обе ее руки лежали на прилавке, и окольцованные золотом пальцы были растопырены в разные стороны, как у жабы. Бабушка как ни в чем не бывало продолжила наступление.

– У вас есть велосипедный насос?

Из-за гряды ведер показалась сначала голова продавщицы с уложенными в виде муравейника волосами фиолетового оттенка, а потом – и она сама. Какое-то время она сканировала нас взглядом с видом равнодушным и надменным, затем спокойно, что тем не менее показалось мне еще более неприятным, повторила уже сказанное: “Мы закрыты по техническим причинам”.

– “Вот оно! – подумала я. – По техническим причинам! Конечно, мы на космическом корабле. Чем же еще объяснить столь странный вид продавщицы и ее инженерные термины?”

– Какой еще перерыв? – тоже спокойно спросила бабушка. – Где это написано?

– Нигде не написано! Я вам говорю!

Температура на борту стала постепенно подниматься, а лицо продавщицы – краснеть. Она подалась всем телом вперед. Никто не мог предсказать реакцию ее искусственного интеллекта, и мне стало страшно.

– Ба, не надо никакой насос, пойдем.

– А я вас еще раз спрашиваю – есть ли у вас в продаже велосипедный насос, – даже и не собиралась сдаваться бабушка.

Продавщица как-то жутко закатила глаза, цокнула и, приподняв уголок верхней губы, замерла так на мгновенье.

– “Связывается с Центром”, – догадалась я.

– Пятнадцать тыщ! – выдала она коротко.

– Вот и славно – берем, – смягчилась бабушка и полезла за кошельком.

Когда мы вышли из магазина, мое сердце ликовало от радости. В первую очередь, это была радость за то, что у меня есть вот такая бабушка – земная и понятная, сильная и смелая. Во-вторых, у меня был свой насос, и починка велосипеда представлялась теперь плевым делом. Ну, а в-третьих… а что в-третьих? В моем сердце все еще теплилась надежда увидеть Антона и предложить ему поехать к водонапорной башне. Только я начала представлять нас вместе, мчащихся на велосипедах прочь от деревни, чтобы успеть к рассвету на сенокосном поле, как увидела его.

Он был с отцом. Их белая “восьмерка” была припаркована прямо посередине площади. Я не сразу поняла, чем они занимаются. Наклонившись, Антон взял из багажника автомобиля большую коробку, тоже самое сделал и его отец. Потом они пронесли коробки около полутора метров и поставили их на капот, укрытый полиэтиленовой пленкой. Антон откинул картонные лепестки коробок и один за другим принялся доставать из них небольшие пакеты, набитые чем-то цветным и сыпучим.