Стиснув зубы, злая и напуганная женщина подошла к зеркалу, держа нож в руке. С отражения на нее смотрела усталая и осунувшаяся Астэр, у которой под глазами появились темные круги, а на лице обозначились ясно очерченные морщины. И, как ни странно, но она сильно напоминала сама себе старую ворожею Сакхун.

«Будь ты проклята!» – подумала она, не зная, кого именно имеет в виду, себя или колдунью.

Снаружи ее комнаты раздался шуршащий звук. Видимо, стоящий на своем посту у ее спальни страж, услышав происходящее внутри, забеспокоился и приложил ухо к двери.

– Стража?! – крикнула царица.

Дверь тут же чуть приоткрылась, и испуганный мужской голос ответил:

– Слушаю, госпожа.

По инструкции он ни в коем случае не должен был входить к ней в спальню без приглашения, но мог слегка приоткрыть дверь, чтобы она его слышала.

– Снаружи все в порядке? – спросила она.

– Да, госпожа, – уже спокойнее ответил он.

– Тогда закрой дверь! – приказала она, и дверь тут же затворилась.

Присутствие мужчины снаружи двери немного успокоило ее.

Она посмотрела на нож и, подумав, провела им по ладони. Прикосновение холодного металла слегка отрезвило ее. Она чуть надрезала кожу, чтобы почувствовать боль, и это ее почему-то еще больше успокоило.

«Чего ему от меня надо? Может быть, ему действительно не хватает человеческой жертвы, как говорила эта старая карга? – подумал царица. – Эх, зря я продала того негодного раба этой девчонке. Он бы хорошо для этого подошел. Ну, да ладно! Что сделано, то сделано. Найдем кого-нибудь другого. Может быть, взять этого безумца, чтобы он не являлся мне больше во сне?»

От этой мысли ей стало приятно, и она, подмигнув своему отражению в зеркале, накрыла светильник декоративным шатром, снова улеглась на постель и уснула.

Нового смотрового звали Сиплый. Голос у него был на самом деле очень сиплым, и свое прозвище он получил именно за это. Хотя он бы предпочел, чтоб его звали Зорким, так как именно поэтому он и стал смотровым. Из всего нового экипажа Касатки ему, пожалуй, больше всего хотелось, чтобы судно наконец пустили на воду. После последнего пожара, когда им пришлось в полном смысле слова удирать от преследующего их римского корабля, рискуя, либо сбавить ход и достаться римлянам в добычу, либо продолжать лететь на всех парусах, и сгореть на ходу, так как ветер, которому очень способствовала скорость судна, сильно раздувал пламя. Пираты все же предпочли второе и, делая все возможное, чтобы черпать воду и заливать пожар на полном ходу, сумели-таки оторваться от римлян и уйти от погони. Однако к тому времени, когда они все же потушили пожар на Касатке, урон от огня был просто катастрофическим.

По какой-то причине большая часть прежнего экипажа сразу потеряла интерес к судну и отказалась его ремонтировать. Они поговаривали, что пиратское дело больше не прибыльно и, при той ситуации, которая утвердилась в водах средиземноморья из-за римской власти, стало неоправданно рискованным. Судну понадобились новые люди, в которых все еще не окончательно погас энтузиазм, и которые были бы заинтересованы в его восстановлении. Одним из таких оказался Сиплый, которому, по большому счету, было все равно, чем он будет заниматься на корабле; захватом других судов и грабежом, или рыбной ловлей. Его душа просто рвалась в море, и он был готов на все, лишь бы это было связано с плаванием. Он, конечно, пробовал себя и на Бегемоте, но огромное судно, выходя из бухты Логова Дракона, не спеша отправлялось в ближайший торговый порт и оставалось там на неопределенно долгий срок, пока все что можно было продать, продавалось, и все, что можно было купить, покупалось. Это было совсем не по нутру Сиплому. Ему претило все, что относилось к суше, и нравилось все, что было связано с жизнью в открытом море.