– Нет, это не совсем татуировка. Это знак, сделанный недавно, еще не зарубцевавшийся, он еще кровоточит. Думаю, делал непрофессионал, вероятно – китайскими чернилами и иглой, как в тюрьме.

Лицо Аннабель тут же потемнело.

– Знак?

– Его нанесли в течение нескольких последних часов, вот что я имел в виду. Это не рисунок, а цифры – очень странно, согласитесь; сейчас я вам покажу, так будет понятнее.

Он взял со стола листовку страховой компании и на ее обороте записал короткую последовательность цифр. Затем протянул бумагу Аннабель. Там значилось:

Казалось, слабый шум больницы вдруг стал заметнее, резко усилились шепот, шарканье ног по линолеуму и гул работающих электронных аппаратов.

Аннабель прочитала написанное дважды, не веря своим глазам.

– Когда я смогу с ней поговорить?

– Это зависит не от меня. Возможно, завтра.

Аннабель кивнула.

– Поставьте мне стул у нее в изголовье, я посижу с ней до утра.

Ее тон не допускал возражений. Врач пожал плечами и исчез в хитросплетении больничных коридоров.

Жалюзи состояли из тонких пластиковых планок. Они множество раз перепутывались, в итоге превратившись в бесформенный скелет. Зимнее солнце светило свкозь них, лаская одеяло своими золотистыми лучиками.

Первый раз женщина с перевязанной головой открыла глаза около шести утра и снова провалилась в сон. Еще раз она проснулась в восемь, а затем в девять и окончательно пробудилась в десять. Аннабель переставала дремать при каждом движении женщины, и когда их взгляды встретились, она взяла ее за руку. Пациентка не произносила ни слова, она только плакала. Аннабель увидела, как в палату заходят врач, два санитара и психолог. Последний мягко, но настойчиво попросил ее выйти.

Аннабель отправилась в комнату ожиданий, уселась в кресло, прислонившись спиной к кофемашине и так просидела пару следующих часов; в полдень купила и сгрызла сэндвич. Все это время она пыталась соединить вместе крупинки той информации, которой располагала. Проявления сексуальной агрессии в Проспект-парке были редки и никогда не выглядели так варварски. Аннабель вздрогнула и покрылась мурашками. Ей необходимо как можно быстрее поговорить с этой женщиной, задать ей вопросы о насильнике или насильниках.

И ее загадочной татуировке.

Возможно, не зная, как именно выглядит тату, она чувствовала бы себя менее напряженной, но что-то в этих цифрах ее дразнило. Ужасно, думала Аннабель. Когда кто-то собирается изнасиловать жертву, с ней так не поступают. И тем более с жертвы не срезают всю шевелюру!

Большая часть изнасилований, которыми занимался 78-й участок, представляли собой проявления бытовой агрессии или же были совершены кем-то неизвестным. В первом случае пьяный или оскорбленный супруг доказывал свою власть над женой, во втором – женщина подвергалась агрессии со стороны мужчины, которого она никогда не видела прежде, иногда это была группа подростков, сразу же убегавших с места преступления. Люди часто думают, что насильники ищут сексуальное удовлетворение в своем поступке, тогда как на самом деле речь идет о вторичной мотивации. Большинство из них привлекает понимание того, что именно они творят, им нравятся ужас и мольбы их жертвы, власть над ней. Этой властью они и наслаждаются. В редких случаях дело заканчивается смертью.

Все дела, которые были известны Аннабель, выглядели одинаково и просто: ярко выраженная агрессия и бегство виновного.

Но никогда еще насильник не держал свою жертву взаперти так долго, чтобы пытать ее и нанести на ее кожу знаки, которые останутся на ней до конца ее жизни!

– Ублюдок, – прошептала Аннабель. – Гребаный ублюдок.