– Вот, считай, дорогу себе и наорала. Тьфу, такие уменья да в нужное бы дело. Вся семья пустоцветная.

Чувствовалось, что обида осталась на внучку и на всех остальных. История семейная была, похоже, темная и ковырять сейчас эту болячку Лиза не решалась.

Кузнец пришел в бабкин дом в чистой рубахе, но все такой же, заросший и огромный. В светлой комнате он уже не производил впечатление людоеда из страшных сказок про черного-черного человека. Лиза расслабилась: если в первое свое появление смогла отстраниться, то, глядишь, и теперь Луша сможет с тятей своим поговорить без актёрства Лизаветиного. Вообще, ощущать себя – взрослую тетку – в детском теле, еще и таком беспомощном, было просто мерзко. Как оккупант какой-то. Утешало, что Маланья поделилась своими ночными попытками разбудить Лушеньку. Ребенок отвечал внятно, хотя и сонно. Будем считать, что тетя Лиза просто в гости зашла, чтоб помочь маленькой девочке. Вот поможет и уйдет, а пока сидим тихонько в уголке и ищем светлые идеи. Что можно сделать без рентгена, антибиотиков и хирургов для лежачего человечка? Чем, в принципе, копирайтер может больному ребенку помочь?

Маланья суетилась по дому, частенько поглядывала на отца и дочку. Задумчиво, но с огоньком.

«Совет да любовь» – хотелось сказать на эти взгляды огненные. Кузнец – мужик видный, и Маланья в этом мире еще весьма себе в соку. Надо будет подтолкнуть их друг к другу что ли. Забота о болящем часто людей сближает, говорят.

Лизавета даже придремала немножко, пока Луша слабым голоском с папаней говорила, тот в ответ гудел ей ласково, что все пройдет и заживет как на березоньке, что лент ей купит и сарафан новый, и петушка на палочке, только бы дочка поправилась.

– Завтра приходи, сегодня уже не рвись сюда. Мы сейчас отвара попьем и спать будем. Спать сейчас много надо. Сон – лучшее лекарство, – Мила выпроводила кузнеца, а сама вернулась к Лизавете. – Лизка, ты тут еще? Чего затихла-то?

– Тут я, баб Мил. Надо домой, думать буду, как Лушеньке помочь. Ничего пока в голову не приходит. Совсем.

– Так иди, кто тебя держит. Вот глазки закрывай и шуруй обратно. А козу мою не обижай. Коли хочешь, чтоб к тебе по-человечески обращались, то и Милку мою не отдавай. Завтрева расскажу, чего там тебе делать с ней. Так, давай глотай отвар, он укрепляющий – худого не будет. И глазки закрывай. Шшш, шшш, шшш… Под мерное покачивание и прикосновения теплых рук Лиза проваливалась в раннее утро.

Рассвет разгорался красной полосой на небе. Друзья сладко спали в переплетении рук и ног в закрытом спальнике на полу. Лиза разогрела на походной горелке себе кружку с водой, сыпанула кофе и вышла на улицу. Холодно. На срубе дома образовалась изморозь, и хрупкие зеленые травинки у крыльца были как хрустальные стрелки. Такая звенящая тишина кругом. Сладко потянулась, вздохнула и решила, что жить хорошо. Лизавета рассветы обычно встречала, если спать не ложилась, а тут как будто батарейку вставили новую. После сна-бодрствования в Лушином теле, она проснулась отдохнувшая.

– Даже не болит нигде после вчерашнего. Пойду полезным делом займусь, пока все спят. Может, и найду чего во всемирной помойке.

Начала она с сайта собственного медучреждения. Помимо выкачивания денег из молодящихся дамочек там были и другие направления. Владелец и бессменный генеральный директор Пал Михалыч личностью слыл разносторонней, и центр реабилитации спортивных травм нашелся там, где Лиза и помнила. Может, стоит тут покопаться? Смс улетела. Будем ждать ответ и придумывать, как эту дикую историю адаптировать под реальность, чтоб самой в дурку не укатить.