– Верно. – Я сделала пару нерешительных шагов вперед.

– Я пойду, – сказал Геннадий Георгиевич, – а то мне еще к завхозу нужно.

– Иди, Гена, – разрешила белокурая, – вечером загляни, дело для тебя есть.

– Так точно. – Шофер шутливо вытянулся по стойке «смирно» и скрылся в коридоре.

– Так, Василиса, – Марина Ивановна раскрыла лежащий перед ней конверт, тот самый, который усатая передала шоферу в больничном дворике, – давай-ка посмотрим, что там с твоим позвоночником. – Она вытрясла на стол два рентгеновских снимка и принялась тщательно изучать их.

– Ясно, – проговорила Марина Ивановна через минуту. – Подойди-ка сюда.

Я послушно приблизилась к столу.

– Вот, гляди сюда. Видишь, такой тонкий червячок? – указательный палец директрисы с коротко остриженным ногтем ткнул в дымчато-белую вертикальную линию на черном фоне. – Видишь? Это и есть твой позвоночник. Он немного искривлен, а должен быть прямым. Смотри – вот тут и тут есть затемнения.

Я завороженно глядела в то место, куда указывал палец Марины Ивановны, но ничего не видела, хоть убей. Ни затемнения, ни кривизны – обыкновенная прямая линия, окруженная светлыми лепестками. «Ребра», – догадалась я и покосилась на директрису.

– А теперь я покажу тебе другой снимок, – спокойно проговорила та и жестом фокусника извлекла из ящика стола еще один конверт, точь-в-точь такой же, как мой, – смотри, что бывает, если прогрессирующий сколиоз не лечить.

Я взглянула на снимок, ожидая снова увидеть тоненькую линию, но ее не было. Вместо нее во весь листок горбился крючок, похожий на вопросительный знак.

– Знаешь, что это такое? Горб. – Голос Марины Ивановны прозвучал неожиданно сурово и жестко. – Самый настоящий, который мешает расти, а потом и двигаться. Это снимок одного двенадцатилетнего мальчика, который, к сожалению, попал сюда слишком поздно. Теперь он навсегда прикован к инвалидной коляске. А начни лечить его чуть раньше, мог бы стать абсолютно здоровым. – Она немного помолчала, потом сложила снимки каждый в свой конверт и произнесла мягче: – Так-то вот, девонька. Болит спинка?

– Сейчас нет.

– Вот и прекрасно, – обрадовалась Марина Ивановна. – Случай у тебя не из самых тяжелых, все будет в порядке. Придется только походить в корсете, годик, ну, может, полтора.

Я смекнула, что корсет – это, видно, и есть та диковинная штуковина наподобие рыцарских лат, такие носили играющие во дворе дети.

– Завтра я осмотрю тебя как следует, сделаем повторно все анализы и закажем корсет, специально по твоей фигуре, – пообещала Марина Ивановна, – а сейчас тебе нужно отдохнуть, освоиться. Я позову Жанну, это наша сестра-хозяйка. Она проводит тебя в твою комнату, выдаст постельное белье и все необходимые вещи. Договорились?

Я кивнула.

Марина Ивановна нажала какую-то кнопку на столе. Через минуту в кабинет вбежала совсем молоденькая симпатичная девушка, также одетая в белоснежный халат и шапочку.

– Что, Марина Ивановна? – проговорила она, слегка запыхавшись.

– Жанночка, это новенькая. Зовут Василиса, фамилия Демина. Отведи ее на второй этаж в пятую палату, расскажи, что да как, помоги устроиться.

– Хорошо, Марина Ивановна. – Девушка весело глянула на меня смешливыми карими глазами. – Идем со мной!

Мы вышли в вестибюль. Коврик под кадкой был пуст, кот Васька успел уйти по своим делам.

– Нравится тебе у нас? – спросила Жанна.

Я неопределенно пожала плечами.

– Ну ничего, – беспечно проговорила она, – еще понравится. Обязательно, вот увидишь. Воспитатели – чистое золото, все как есть добрые, даже голоса никогда не повышают. Кормят так, что пальчики оближешь, повариха тетя Катя в интернате уже десять лет работает, и ни одной жалобы на нее за все время не было. Марина Ивановна, правда, строгая, – Жанна хитро улыбнулась, – но это для вашего же блага. Если режим не соблюдать, никогда не поправиться, ясно ведь?