Внутри у Кости всё перевернулось и, не ожидая от себя подобного, он произнёс.

– Моть, пойдём за меня, я ведь тебя с малолетства люблю. Ты же знаешь…

Девушка посмотрела на парня пристально.

– Любишь? – подумала она – Да разве ж братец меня за тебя отдаст?

«Не отдаст, нипочём не отдаст» – клокотало в груди у Кости.

Он вдруг шагнул к Матрёне и взял её за руку.

– Моть, давай убежим, сегодня, в двенадцать, я тебя ждать буду у ключа на заимке. Придёшь?

Девушка помолчала немного, а потом тихо спросила:

– А без приданного меня возьмёшь?

– Возьму! Конечно, возьму! – сам не свой от счастья выкрикнул Костя.

– Тогда приду. Обязательно приду. Жди…

***

В лунном свете, на окраине Иглино, он, то сидел на поваленной берёзе, то ходил взад вперёд, прислушиваясь к каждому шороху и звуку. В пустых дворах лаяли собаки, в домах гасли последние огни. «Где же она?» – думал про себя Константин. «Не помешает ли кто его счастью?» – тревожился парень.

И вдруг вдалеке он увидел её. В простеньком сарафанчике и платочке, Матрёна бежала к нему с узелочком в руках.

– Мотя! – выкрикнул Костя и устремился на встречу.

Они остановились напротив друг друга.

– А вот и я – произнесла смущённая девушка и опустила глаза.

И парень немедленно схватил её на руки.

– Пришла! Пришла! Ягодка моя! Как же я тебя ждал! – стал кружить любимую он.

А Матрёна смеялась, запрокинув голову.

– Всю жизнь любить тебя буду! – не унимался Константин – До последнего вздоха! Слышишь?

– Слышу – отвечала она.

– И не отдам никому!

Костя поставил девушку на ноги, страстно поцеловал, а после взглянул любимой в глаза.

– Теперь ты моя навсегда…

– Навсегда – повторила, словно эхо Матрёна.

***

Эту ночь они провели в заброшенном амбаре. В лунном свете, пробивающемся сквозь древесные щели, лёжа на сене, обнявшись, Мотя рассказывала ему про свою жизнь. Как мамку схоронили, как в их дом пришла мачеха со своим сынком, и как она чуть не сгноила девочку, потому что та застала её с полюбовником. Как отец, царствие ему небесное, несмотря ни на что, любил и баловал свою Мотюшку, и даже возил однажды в театр в Уфу…

А потом девушка спала у Кости на груди, такая маленькая, беззащитная и он гладил её рыжие локоны….

Светало. Подул прохладный ветерок, зашелестел в нескошенной траве, пробежал волною по ниве. Где-то далеко в деревне прокричали первые петухи…

– Мотя, вставай, нам в церкву пора – ласково стал будить любимую Константин. – Нас батюшка Семион обвенчать обещался.

Белокаменная, с позолотой на куполах, встретила их запахом ладана, елея и воска. Лики святых, как многочисленные свидетели и гости сего бракосочетания, строго и блаженно взирали на них со всех сторон.

Матрёна глянула на Костю растерянно.

– Ничего не бойся, я с тобою – сказал он ей так уверенно, что Мотя, забывши обо всём, доверилась своему самому преданному и единственному другу на свете.

– Я люблю тебя – произнёс Константин тихо и посмотрел в полные слёз глаза невесты.

А далее было венчание, которое, впрочем, закончилось быстро, поскольку батюшка, не сдержанный в своих греховных желаниях, то и дело поглядывал на поллитра, поставленные для него женихом в сторонке.

– Благословляю вас, дети мои! – окрестил напоследок отче молодых одной рукой, держа в другой булькающее подношение – Живите в мире и согласии…

И вот они уже ехали верхом домой к Косте, и парень прижимал Матрёну к себе, как самое дорогое сокровище во вселенной. Казалось, природа благоволит влюблённым тоже. Хмурое ещё с утра небо вдруг просветлело. Лес распахнул для них свои объятья, пропуская новобрачных по усыпанной цветами тропе.

– А если твой тятя нас не примет? – спросила Мотя супруга встревожено.