– Братцы! Немцы в лесу! Немцы!

Его услышали все. Выскочил на крыльцо и Гребенюк.

– Где немцы? – спросил он встревожено.

– В лесочке, здесь неподалёку! Я восемь насчитал!…

– Дорогу показывай! – приказал лейтенант и, махнув рукой подлетевшим Денисычу с ребятами, поспешил следом за Митькой.

– Давно ты их видел то? – спросил Гребенюк на бегу.

– Минут десять как…

– Значит, далеко уйти не могли! – посмотрел командир на Денисыча.

– Догоним! – сказал тот уверенно.

И разведчики настигли непрошенных гостей километрах в двух от того места, где Митька прятался в овражке. Заметив преследователей, немцы начали отстреливаться.

– Обходить их надо! – крикнул старшина, рассредоточивая людей.

Мишико с Дубиной кинулись направо, Берёза с Ёсиком налево. Стреляя по движущимся мишеням, Митяй бежал прямо, лишь изредка укрываясь от шальных пуль за стволами деревьев.

– Попал! – радостно крикнул он, уложив, наконец, одного фрица.

– Я тэжно, кажись, сняв! – вторил ему из кустов Микола.

Митька услышал рёв машин, подъезжающих со стороны главного штаба. К ним была выслана подмога.

«Ну, теперь точно уж возьмём гансов» – подумал про себя он.

Всё закончилось минут через двадцать. И разведчики пошли осматривать диверсантов, которые, к слову сказать, теперь представляли из себя жалкое зрелище.

– Убито шесть, двое ещё живы – доложил Денисыч лейтенанту.

– Раненых в штаб дивизии отправляйте – скомандовал Гребенюк подчинённому и вдруг повернулся к Митяю. – Донесение то хоть не потерял, герой? – спросил он запыхавшегося парня.

А вот про донесение то Митька совсем и позабыл. Выпучив глаза, он стал рыскать в своей гимнастёрке.

«Где же оно? Где?» – судорожно думал про себя Митя, ощупывая себя всего руками. Сзади к нему подошёл Мишико.

– Вай, вай, генацвали! – весело произнёс он и похлопал Митьку по пояснице – Да вот же оно, за спиной у тебя!

Ребята все дружно засмеялись.

А Митяй, расстегнув ремень, осторожно извлёк документ и подал его лейтенанту.

– Молодец, красноармеец! Благодарю за бдительность!

– Служу Советскому союзу! – бойко взмахнул Митька рукой, как пионер на линейке…

***

Короткие часы отдыха на фронте случались не часто. Вот так, чтобы совсем тихо, без грохота пушек и рёва снарядов, без автоматных очередей и стонов тех, кому к несчастью не повезло. Но сегодня был именно такой вечер…

Разведчики внимали голосу Левитана из шипящего, кое-как настроенного приёмника.

– В течение 24 октября наши войска, преодолевая сопротивление и контратаки пехоты и танков противника, с упорными боями овладели рядом сильно укреплённых опорных пунктов…

В Северной Трансильвании наши войска с боями заняли населённые пункты КЭМЭРЗАНА, ТУРЦ, ГЕРЦЕ-МАРЕ… – продолжал перечислять диктор торжественно…

Он спал и не спал с закрытыми глазами, удобно расположившись в блиндаже на лежанке. Видел, как сидит ребёнком на лавочке, а по улице приближается к нему мать, улыбается, и, протягивая руки свои, зовёт его: Митенька, сыночек мой, иди сюда».

– Эх! – вздохнул Берёза, лёжа по соседству.

Он опустил на лоб свою пилотку и мечтательно произнёс:

– Вот отвоюю. Думаю, немного уже осталось. Приеду домой, натоплю баньку по-чёрному. Попарюсь дубовым веничком. На кедровых орехах настоянный бальзамчик на камни плесну, а потом его же себе вовнутрь… – погладил Серёга свой живот – Красота!

Ёсик подкинул в железную печурку ещё дровишек.

– Не понимаю я этих самоистязаний – поморщился он худосочный, представив отчаянные шлепки прутьев с листвою по телу. – Неет, баня это не по мне. В ванну бы сейчас занырнуть, да каплю мыльца туда ароматного…

– А мне, что баня, что ванна, всё одно, лишь бы грязь фронтовую с себя смыть – забасил с полным ртом Сашка, ковыряясь ножом в банке с тушёнкой. – Хотя на гражданке то оно не чище было. Идёшь, бывало, из шахты, сам чёрный как негр, одни глазищи, да зубы белые.