Я не была готова к тому, что его имя свяжут с психиатрической лечебницей.

– Все верно, – прошептала я, сжимая трубку так, что судьба телефона вызывала опасения. – Пожалуйста, расскажите, что произошло, потому что я уже ничего не понимаю!

Моя собеседница не была удивлена, видимо, ей не раз приходилось сталкиваться с таким.

– «Серебряный бор» – это частная клиника, где мы обеспечиваем уход пациентам с серьезными психическими отклонениями, тем, кому помочь уже нельзя, – пояснила она. – Это те случаи, когда «лечение» – всего лишь способ сделать их неопасными для общества и обеспечить им достойный уровень жизни, насколько это вообще возможно.

– Но… при чем тут Руслан? – не выдержала я.

– Вы не знали? У вашего мужа давно уже диагностирована шизофрения, и три года назад он получил серьезную травму головного мозга, после которой он просто не в состоянии за собой ухаживать.

Нет, это все-таки какой-то розыгрыш. Такое не может быть по-настоящему, не с Русланом, не с ним! Ее слова казались мне еще более нереальными, чем ночной стук по зеркалу.

Однако моя собеседница не видела меня, не знала, какой эффект производят ее слова, и беззаботно продолжала. Да и о чем ей заботиться, о ком? Для нее это была всего лишь работа, история очередного пациента.

– Насколько я поняла, из всех родственников у Руслана Павловича была только мама, пожилая женщина, которая не могла обеспечить ему должный уход.

– Ирина Георгиевна, – рассеянно подтвердила я.

– Да, именно так. Она обратилась в нашу клинику и оплатила пребывание здесь Руслана Павловича. С тех пор он у нас, мы заботимся о нем уже три года.

А мне ничего не сказали… Про травму эту. Но понятно, почему! Да, мы не развелись официально. Но Ирина Георгиевна прекрасно знала, что происходит между нами, не могла не знать. Да я сама сказала ей держаться от меня подальше! Но разве я знала? Разве я могла знать?..

Ладно, травма головы – это хотя бы возможно. А шизофрения откуда? С чего бы? Руслан был здоров, всегда, я бы знала…

Или я знала, но отказывалась видеть? Впрочем, об этом можно будет подумать позже.

– Почему вы звоните мне именно сейчас? – уточнила я. Я уже чувствовала, что ответ мне не понравится.

– Понимаете, мне тяжело об этом сообщать, но «Серебряный бор» – не благотворительная организация. Мы не можем держать здесь пациентов, если их проживание не оплачивается. Когда финансирование прекращается, пациента должны забрать родственники, или его передадут в государственное учреждение.

– Ясно… Значит, Ирина Георгиевна больше не может платить?

– Ирина Георгиевна умерла. Разве вы не знали?

Нет, я не знала. Я ничего не знала о жизни этой семьи – которая, теоретически, была и моей семьей. Проклятье, ведь чувствовала же, что не нужно отвечать на этот звонок… Нет, что за глупости? Я должна была узнать, хватит себя жалеть!

– Нет, я не знала, – только и сказала я.

– Мне очень жаль, примите мои соболезнования.

Это была дежурная фраза, которая на самом деле ничего не значила.

– Спасибо.

– Пребывание Руслана Павловича оплачено до конца месяца, и к этому времени что-то нужно решить. По правилам клиники, родственник пациента, устраивающий его к нам, должен указать запасной контакт на экстренный случай. Ирина Георгиевна указала только вас, вы ведь его супруга! Но, я так понимаю, вас ни о чем не предупредили?

– Нет…

– Не переживайте! Вам не обязательно его забирать. Как я уже сказала, вы можете написать отказ – вы ведь не подписывали никаких документов.

– И что будет, если я напишу отказ?

– Забота государства, – ответила моя собеседница, акцентировав слово «забота». – Других родственников у него нет, самостоятельно он позаботиться о себе не сможет, поэтому оставлять его на свободе нельзя.