– Бойтесь копья! – поучал Радогор. – Копье выбрасывается одним движением и нередко быстрее меча, который нужно сперва воздеть, а потом разить. Учитесь бить мечом с любого положения, и двигайтесь, двигайтесь!.. Когда ты неподвижен – тебя легко убить. Но и мельтешить зря не нужно, потому как теряются силы. Удар врага надо сознавать, а не лицезреть. В схватке будьте мудры, аки совы, хитры, словно лисы, безстрашны, аки рысь, упорны, будто волки, стремительны, аки кречет, внезапны, аки змеи и жальте насмерть, аки осы. Я еще отца вашего – Светлого князя Светозара учил меч держать. Будьте подобны ему! Князь – голова дружины. Дружина – его тело. Коли голова пустая – всему телу конец. Дружина – братство Перуна59. Доля на всех поровну. Князь не углядел – всех подставил под стрелы и мечи ворога. Князь струсил – всем пропадать. И никого ближе дружины у князя не должно быть: ни матери, ни брата, ни жены, ни детей, потому как дружина – щит и меч отчей земли. Лишишься ее – всего прочего лишишься! Уразумели?

• • •

Все чаще мне снится один и тот же сон. Будто я не человек, а рыс – лесной кот. Видения приходили яркие, как наяву. Мир наполнялся сотнями запахов, которых я раньше не чуял. Очи начинали зреть то, чего раньше не зрели. Слух ловил сотни ранее не слышимых звуков.

Я бегу средь лесных дебрей. Лапы мягко касаются земли, тело наполнено невиданной силой и упругостью. Я чую шорох ползущей змеи за две сотни шагов, беседу муравьев из муравейника, под раскидистым дубом, полет кречета в поднебесье. Я зрю ночью, словно днем.

Вот олени спешат к водопою, а за ними протоптало тропу сквозь бурелом стадо вепрей. Мышь юркнула в нору спасаясь от повисшего над ней филина.

Я чую запах волчьей стаи, которую старый, матерый вожак вывел на охоту.

Волки появляются словно мороки60, сразу со всех сторон. Их много, зело много для одного молодого рыса. Глаза хищников горят желтым огнем, из раскрытой пасти капает слюна.

Я бегу к спасительному дереву. Не успеваю… Двое переняли дорогу и бросаются одновременно с двух сторон.

Высоко подпрыгиваю, бью одного по глазам толстой когтистой лапой, падаю второму на спину. Волчья шерсть забивает пасть, но я добираюсь до жилы на загривке… Вкус свежей крови на языке…

Стая кидается на меня, но я уже у спасительного дерева. Когти впиваются в кору. Залезаю на толстую ветвь, скалюсь, показывая белые, острые как ножи клыки. Внизу беснуется волчья орда: воет, рычит, прыгает на дерево в безсильной злобе. И вдруг сухой сук подо мной надламывается, и я падаю долу, прямо на раскрытые пасти серых врагов. На том мой сон всегда обрывается.

Я поведал волхву Ведагору – жрецу Сварога о своем сне. Старик долго, пристально глядел на меня, потом тихо молвил:

– Боги дают тебе знак… Стерегись волков, как на четырех, так и на двух лапах!

• • •

Однажды на рассвете Радогор велел нам седлать коней и ехать за ним.

Скакали до полудня. Старый воевода молчал, а мы не решались спросить о мете пути. Все одно – не скажет. Любил наставник скрытничать, уловки всякие любил и хитрости, из которых потом как хошь выпутывайся. А он будет в сторонке стоять, да посмеиваться. Проверять, значит: «Крепки ли умом грядущие князья земли Ильменской?»

Долы и перелески остались позади, и мы въехали в дубраву. Таких древ не зрел я доселе. Дубы-исполины своими ветвями закрывали небеса. Огромный зеленый шатер раскинулся над нами, притушив свет светила до сумрака. Стволы стояли огромные, словно вежи61. Ни размера у них не было, ни возраста и казалось, возникли они здесь, вместе с рождением мира.

Ноги коней утопали в ковре из опавших листьев и мха, и мы двигались почти неслышно, будто плыли по воздуху. Не слышно было в дубраве ни пения птиц, ни голоса зверя, лишь дубовые листья о чем-то шумели, шептали, словно вели непонятную беседу меж собой, пересказывая сказы-кощуны незапамятных времен. Кони жались друг к другу, а мы молчали в тиши заповедной, слова молвить не смея.