Это ничего, что я тут сижу и всё слышу? Кто у нас тут такой весь из себя доброжелательный, аж мама не горюй? Реально спровадит этот злобный хрюндель меня в монахи. Меня, такого яркого представителя вида хомо эректуса! В смысле, не прямоходящего, а прямостоящего. Приносящего удовлетворение и радость прекрасной половине человечества. Я же в том несчастном монастыре, который рискнёт меня принять в себя, вулкан страстей устрою с торнадами. Ёлкин стон там наступит, американский.

– В клир[76] идоша, всяк[77] сей волею. Иван мой по вящелетию постриг приял. Митря поелику[78] в тяготе[79] головной, мнити за ся не може. В монастыре Успенском он и так всякодневно живе. Прииде нарок[80] и не изуведетеся[81] он, моя воля будет, – отыграл подачу отец.

Мне малость поднадоело обсуждение моей участи в таком стиле, будто меня здесь не стояло. Только открыл рот, чтобы запустить шпильку в адрес зловредного придворного, как разговор уже переключился на другие темы.

Боярин Семён горестно жаловался государю на недород зерновых на его землях:

– Лето выдалось злое. Безгодие[82]. Многажды[83] посевов пожегша суть. Смерды урок[84] не хоче исполняти. Плачут, сами просят хлеба в долг и тяготы излещити[85]. Пособи[86], княже велий[87], слуге сему верна гобиной[88] и остави выход на грядущее.

– Ми нать[89] выход ордынски в Москву дати. В моих уделах у тя, Семён Фёдорович, лишче[90] овых[91] поместий, – возмутился мой отец. – Аще у тя несть[92] гобины, у коих имати[93]?

– Смерды бунтовать начнут, если им не помочь. Не жмитесь, сделайте доброе дело сейчас, и оно позднее большей прибылью вам вернётся, – решил я присоединиться к дискуссии и вставить свои три копейки.

На некоторое время собеседники замерли, вытаращив на меня глаза. Я им что, Америку сейчас открыл? Простая, как слеза девственницы в сексшопе, правильная мысль.

– Аще зачнётися крамола[94], отщетим[95] калиты[96] паче[97]. Княжич истину рече. Смердам требе[98] пособляти, – согласился со мной государь.

– Несть пособляти… Тягло не хочут исполняти смерды… Обестяготеся паки[99] лишче… – наперебой заголосили сотрапезники.

– Зачнётися, аще немощны будем. Смердам угождати станем, важество[100] сея порушим, – недовольно высказался викинг, прожигая меня своим пронизывающим взглядом.

– Купцам приезжим надо сказать, что соль только на хлеб менять будем, пока закрома не наполнятся, – не поленился я снова высунуть язык.

Снова состоялась немая сцена, правда, покороче предыдущей. Старичишка боярин решил поддержать меня, высказавшись, что потребно гостей залётных окоротить, чтобы не вздували цены на рожь и пшеницу. Я тут же влез в разговор и заявил, что заботящийся о благе своей страны правители обычно не ущемляют купцов. Те могут в следующий раз не приехать с товарами. Ко мне теперь посчитал нужным присоединиться боярин с умным лицом и обратил мои слова против князя. Он де не любит магометан[101]. Гости булгарские по этой причине нехотя посещают галицкие пределы. Странно, из истории знал, что князь Юрий Дмитриевич на фоне большинства своих современников блистал многими талантами. Не верилось, что он оказался способен на такие глупые поступки. Стоит быть тут поосторожней с высовыванием языка, а то и сам не заметишь, как во врагах отца окажешься.

– Николиже[102] гостям булгарским не препинал[103] приезжати в кийждо град, в каяждо весь[104] маво княжества. Обаче