– Будет тут. Похоже, ты одна не слышала… видишь ли, Зослава, наследник престола традиционно получает помимо обыкновенного образования и академическое. Делается это для того, чтобы будущий царь умел не только с боярами сладить, но и в магических делах разбирался. А то ведь маги ничем не лучше прочих людей, за ними тоже пригляд нужен.

Тут я согласилась. Маги аль нет, но царь Божиней над прочими людьми поставлен. Так жрецы говорят, и еще что кажному человеку надобно свое место в мире знать и иного не желать, потому как от энтого желания и происходит всяческое беспокойство.

Царю – царево.

Холопу – холопье… а о рабах и вовсе речи нету. Главное, чтоб каждый жил, как оно по Правде положено, тогда и вознаградит их Божиня за земные страдания великой благодатью.

Про благодать не ведаю, конечно, но вот порою мнилось мне в тех словах нечто неправильное. Оно вроде и гладко выходит, да только… вон, Сидорскую старшую дочку отдали замуж в Ковалевцы соседние. Шла, соседи завидовали, что, мол, за богатого, будет жить да радоваться. С этакой радости уже два разы к тятьке своему сбегала, в ноги падала, молила, чтоб не возвертали мужу. Только батька ужо над нею не властный.

В супруговой воле.

Вот и получается, что терпеть ей выходит, на Божинину благодать уповая… не по мне этакая покорность.

– У Зимовита и вовсе магический дар имеется. А потому надо учиться. Вот и сама понимаешь, что его сюда поступление – такая тайна, о которой и последняя дворцовая крыса знала. И добавь, что царевич – молодой, не женатый… была за него сговорена боярыня Ольшана Раждовенска, да только прошлою зимой померла она от сухотки. Новую ж невесту подыскать не успели…

Он замолчал, но молчал недолго.

– Вот и поспешили все, у кого дочери на выданье имеются, сюда их пристроить, глядишь, и очарует какая молодого царевича… так что, Зослава, тяжко тебе с женихами придется.

– Это ежели б мне царевич надобен был, – возразила я. – А на кой ляд мне царевич? Что я с ним в Барсуках делать-то буду?

Арей усмехнулся.

А глаза-то посветлели, сделались светло-серыми, точно заячья шкурка… и лицо обыкновенное, мягкое такое лицо.

Человеческое.

– Экая ты… нечестолюбивая…

– Чего?

– Того, Зослава. Сама подумай, что тебе ерша ловить, когда можно сома вытащить?

– Не всякого сома вытащить силенок хватит. Я девка негордая и в своем розуме. Небось, с мужем-царевичем и свекровь царицею будет…

Арей засмеялся.

Громко.

И так хорошо, что я сама разулыбалась, хотя ж и не поняла, что такого смешного сказала-то? Две бабы да в одном доме, да при одном мужике. Небось, конечно, царица не станет невестушке своей косы драть, скалкою охаживать аль в чеботы сухую крошку сыпать, да только у нея и иные способы негодную невестку извести сыщутся.

Нет, выходить замуж за царевича я не собиралась.

– Царевич, – медленно повторила я, – пущай боярыням достается, мне бы кого попроще… вот взять, к примеру, тебя…

Арей вновь захохотал, во все горло, да так, что голос его отразился от каменных сводов.

– Экая ты… Зослава…

– А что? Чем плохо? Парень ты крепкий. И с норовом. И разумный. Рукастый, думаю, самый по мне муж…

– Не забудь добавить, что в ошейнике, – он перестал смеяться и глаза отер. – Или сама примерить захотела? С моей мачехи станется. Не забывай, Зослава, что с законом не шутят. Пока я раб, то и любая, которая за меня пойти вздумает, рабою сделается.

– Пока. – Я поднялась. Конечно, у меня не выйдет, как у той боярыни, ступать медленно да поважно, и шубки нету с бубенцами на рукавах, и летника длинного, чтоб подолом пол мел, да мне и так ладно. – Ну так и я замуж не сегодня выйти собираюсь.