– Можно… можно к ней? – попросила Латрова дрожащим голосом, понимая, что еле стоит на ногах. Когда сидела, было значительно лучше…

– Ох, да… конечно. Проходи, моя хорошая. Входите! – выдохнула Иванова, проклиная себя за глупость. Наблюдая, как тяжело женщине двигаться, винила только себя. Не позвонила, не успокоила. А все потому, что была уверена, что лишь завтра Олюшка проснется и не до этого ей будет. Хотя, как не до этого, когда дочь неизвестно где.

Оля прошла в коридор и, сняв тапочки, побрела к дочке, двигаясь по стенке. В двери застыла, наблюдая, как ее любимая девочка сидела на разобранном диване в розовой пижаме и прижимала тряпичную куклу к своей груди, которую она ей подарила совсем недавно.

Малышка, чувствуя взгляд жадных материнских глаз, посмотрела в сторону выхода и, увидев маму, закричала:

– Мама! Мама!

Алина спрыгнула с дивана и побежала к ней, хватаясь за халат, за ноги, желая, чтобы мамочка взяла ее на ручки, обняла и больше никуда не уходила. Ольга наклонилась и дрожащими руками сжала в объятьях свою девочку, всхлипывая от счастья, что с ней все хорошо. Ласково гладила по волосам, целовала в щечки, не в силах сказать и слова. В груди все отяжелело и воздуха не хватало. Прижав руку ко рту, постаралась успокоиться, ведь все хорошо. Проглотив слюну, прошептала:

– Алиночка…

– Мама! Мамочка, а ты не уйдешь? Останешься? Тети вылечили тебя?

– Я… – произнесла женщина, не зная, как сказать, что скоро уйдет. Вновь обняла ее, не в силах налюбоваться своей маленькой девочкой.

– Алина, – раздался громкий приятный голос, и все посмотрели на мужчину, внимательно наблюдающего за происходящим. Он прошел вперед и сев на корточки, спокойным тоном проговорил: – Твоя мама болеет, и сейчас я отвезу ее в больницу. Но ты не расстраивайся, все будет хорошо. Через несколько дней она вновь будет с тобой. Подождешь ее? Ты же хочешь, чтобы твоя мама была здорова?

Девочка кивнула и несмело произнесла:

– А можно мне с ней?

Сторхов сжал губы в одну линию, прекрасно понимая ребенка, и сразу же ответил:

– Маленьких детей туда не пускают, и если бабушка согласится посидеть с тобой…

– Конечно, конечно, – тут же согласилась старая женщина, случайно замечая, что халат Ольги в крови. Она повернулась к мужчине и проговорила: – Вы…

– Олег, – представился Сторхов.

– Баба Люда. Извините, я помогу Олюшке, отойду с ней.

Мужчина нахмурился, отмечая, что молодая женщина совсем плохо выглядит, и проговорил:

– Постарайтесь быстрее. А я… пока девочке все объясню. Вы… сможете посидеть с ребенком? Или…

Иванова закивала головой, показывая, что ей совсем нетрудно, и осторожно помогла Латровой подняться, уводя в ванную. Включив теплую воду, вручила темное чистое полотенце и проговорила:

– Ты, Олюшка, оботрись, а я… принесу твои вещи. Халат и бельишко. Слава богу, помню, куда все укладывала. Сейчас из сумки в пакет переложу. Подожди немного…

Ольга лишь кивнула, чувствуя неудобство, ведь она совсем ничего уже не чувствовала, лишь хотела отдохнуть, прилечь. Теперь можно. Она знает, что с Алиной все хорошо. Как только Иванова ушла, тяжело вздохнула и намочила полотенце…

Через время в ванную вошла старая женщина и помогла Ольге надеть ночную сорочку и халат, остальное Латрова сделала сама. Она была искренне признательна женщине за пакетик, в котором лежали прокладки и другие гигиенические средства. Особенно за чистое белье.

Перед тем как выйти из ванной комнаты, Ольга прохрипела:

– Спасибо вам огромное! Мне больше не к кому обратиться.

– Олюшка, ты не волнуйся. Мы тут сами, а ты поправляйся. Я там и вещи тебе в больницу собрала. Может, и лишнее, но пусть будет. Телефон с зарядкой. Тарелку, стакан, вилку и ложку. Сама часто там бываю, ты же знаешь, вот и наложила всего. Тогда не до этого было…