Энергичная и властная речь, которая еще и казалась неким исследованием новой конструкции их отношений, оборвалась в момент появления между Любой и Бэккером голографического объемного изображения. Камеры наблюдения передавали картинку с неизвестного им места, где отчетливо были видны Оскар, Настя и Рода, сидевшие за общим столом в небольшой столовой.

– Ваши друзья сейчас под моей защитой в безопасном от любых внешних влияний месте под названием Колыбель. Изменить роль гостя на заключенного займет меньше времени, чем ваша мысль о переигровке моих правил в свою выгоду. Я не вижу смысла манипуляций, дабы свершить простое сложными инструментами. Я выкладываю вам сейчас достаточно сведений для принятия решения последовать за мной и узнать, почему вы так мне важны и для чего я так долго распинаюсь. Наученный опытом, предпочитаю собирать сведения, прежде чем принимать решения. И вы получите эти комплексные сведения про наш общий провокатор перемен, который, будьте уверены, являясь спрятанным, станет оскорблением для вас, привыкших к центру внимания. Вы не могли не догадаться об ускользающем времени, отчего я и вынужден ограничить срок осмысления в угоду скорому решению. Взамен ваших услуг я предлагаю не только стать Основателями, но и самую высокую, персональную, созданную лишь под вас плату. Избавить тебя, Люба, наконец-то от фрагментов новоназванного Осколка будет столь же важно, сколь дать возможность встретиться с матерью на личной основе, закладывая в фундамент твоего будущего не меньше, чем конкретный, доказанный научным способом ответ на вопрос всей жизни Бэккера: судьба ли правит – или же свобода воли?

Оскар сидел за общим круглым столом, деля его с Настей и Родой. Все трое направлены в центр, чтобы видеть каждого перед собой. Оскару было одновременно и тепло, и холодно, чему способствовало очень вялое физическое состояние, которое не поспевало за восстановлением бодрствующего сознания. Несмотря на плотную теплую куртку, штаны и ботинки, ему пришлось немного вжаться в стул с подлокотниками из-за дискомфортного, похожего на болезненное, состояния. Как мог, он контролировал руки, пока жадно поедал целый обеденный набор из контейнера, порой еще и почесывая свежую щетину и короткую, почти под ноль, стрижку головы, случившуюся сразу же после его пробуждения.

Настя неряшливо бросила маленький планшет на стол, после чего поджала ноги к себе, поставив их на поверхность стула, и несколько отрешенно, думая о чем-то своем, сказала:

– Все с тобой в порядке. Просто ты первый раз был в анабиозе, ничего особенного. Кушай, пей, отдыхай, через часок будешь бодрее нашего.

Нахмурившийся Оскар кратко переглянулся с Родой, которая облокотилась на стол, поглядывая на него с заботой, что-то пытаясь решить у себя в голове насчет происходящего. У нее были короткие черные волосы, ныне зачесанные вбок, что открывает целиком лицо, на котором заметны несколько тоненьких диагональных шрамов от лба до подбородка. Ее красота преимущественно проистекала из дерзкого, немного наглого характера, так что ее естественная красота каким-то странным образом лишь подчеркнулась этими тоненькими линиями телесного цвета.

– Ешь давай. Настя у нас тут сама у себя на уме, – с легким акцентом на претензию произнесла Рода, взглянув на подругу, чьи светлые волосы зачесаны назад и спрятаны под капюшоном, а некогда нежное и чуть ли не детское лицо обросло жизненным опытом, лишь часть которого знали Оскар и Рода.

– Сначала проснулась она, потом я, ты третий. Всего-то час назад я сидела на твоем месте, так что советую не спешить.